Последний Рай на Земле

Несли мы Николая до самой операционной. Он кричал и стонал от боли. Потом Йенс надел перчатки, халат, захлопнул дверь и приступил к работе. Небольшая комната возле операционной была довольно уютной. Древесного цвета, ковер на полу, на стенах множество фотографий, в углу горел костер в камине. Лиза сидела в кресле, укутавшись пледом, и молча смотрела в одну сторону. А я ходил по полутемному помещению и разглядывал все фотографии. Йенс был довольно сентиментальным и любил фотографироваться со всеми на память. Эти фотографии и висели возле операционной. Нашел я и свое фото. Коварно оно висело прямо возле зеркала. Я там улыбался вместе с Йенсом и перекидывал руку через плечо. Посмотрев в зеркало, а потом на фото, я ужаснулся. Как же я за эти 2 года состарился… Появилась и седина в волосах, и морщины на лице, и глупый шрам, полученный от пореза во время драки в Берлине. Ох, Берлин. Не хочу даже вспоминать об этом городе. Грудь поглотила мое сознание в этот миг. Мир, может, моими глазами и вращается вокруг меня, но время так же беспощадно. Мое уныние резко прервал Йенс, вышедший из операционной.

– Ну что… Парень сильный. Жить будет. Пуля никаких органов не задела. Отлежаться ему только пару дней надо. Ну я ему дал обезболивающее и успокоительное. Пусть отдыхает.

– Спасибо, – тихо сказал я и кивнул.

Бедная сестра Николая уснула прямо в кресле. Я подошел к ней и поправил плед.

– Давно ты их знаешь? – спросил Йенс и закурил трубку.

– Нет. Только этой ночью и узнал.

– Ох, Стефан, любишь ты спасать незнакомцев все-таки…

– Ну зачем-то на земле этой грешной живу ведь.

– Ох, тяжелая ночь. Пойду я спать. Ты тоже располагайся. Мой дом – твой дом. Завтра обо многом поговорим. А сейчас я устал.

Йенс вышел из помещения и ушел. А я сел в кресло возле камина и еще долго смотрел на горящий костер и слушал его треск.

Кто-то остался в таверне допивать остатки, кто-то попрощался с жизнью этой ночью, а я в этом доме. С людьми, которых толком и не знаю, но которые, возможно, стали мне родными. Как бы я хотел кому-нибудь рассказать историю своей жизни. Это был бы не просто рассказ, а целая исповедь.

Часть III История одного вечера

Новый мир суров и беспощаден. Но даже здесь находится место чему-нибудь хорошему. Например, встрече старых друзей. В пьяном угаре хочется прокричать: «Мы все еще живы!». Но, пока живой, воспринимаешь это как должное и не особо этому радуешься.

Итак, на улице стемнело, надвигается страшная буря, поэтому все предпосылки к тому, чтобы найти укрытие. Я нашел его здесь – в старой таверне у Ганса. Место шумное, собирается много быдла, которое хочется перестрелять, но ночку здесь переждать лучше, чем под дождем в пустотах нового мира. И вот то ли я слишком давно на свете живу, то ли фортуна мне улыбнулась этой ночью, но встретились именно в этой таверне, именно этой ночью три старых друга.

Антонио. Чистокровный испанец. Держит себя высоко и грациозно, будто танцует на арене с быком. Красив, подтянут. Свои густые и черные волосы собирает в косичку, а взглядом всегда готов сразить наповал любую даму. Как любой испанец, превосходно играет на гитаре. Антонио занимается торговлей. Возит какой-то товар с территории старой Испании. Нет, я, естественно, проявлял любопытство, спрашивал, чем он торгует. Но в ответ он говорил какую-нибудь глубоко-моральную фразу, либо начинал играть на гитаре, либо тут же тему менял. Ну да ладно. В новом мире можно все. Главное, что Антонио был высокоморальным человеком и мне с ним всегда было весело и комфортно.

Карл. Второй мой друг, с которым я пересекся в эту ночь. Карл считал себя нордическим и выдержанным немцем. Но за его способность надурить и кинуть кого-нибудь, а также в любой ситуации находить выгоду я любил подшучивать, называя Карла евреем. Вон, его тезка не был же немцем и в капитале знал толк. Вот и Карл мог продать зубочистки, будто это последний экземпляр на земле, и машину впихнуть так, словно вчера с автопрома сошла. Хотя все знают, что в новом мире производят исправно только наркоту. А все машины – пережиток старого мира. В отличие от Антонио, Карл не был красавцем и любимцем женщин. Сутулый, тощий и немного косоглазый. Поэтому Карл любил пользоваться услугами женщин древнейшей профессии. Его это не смущало.