Последний пророк

…Второе: самая крупная в мировой истории тайная террористическая сеть. Его люди есть везде — в Европе, в Америке, в Азии. Сто тридцать четыре города, приблизительно десять тысяч человек, готовых незамедлительно исполнить любой приказ. Притом это не продажные наемники, а идейные камикадзе. Боевики Абу Абдаллы не получают денег за работу, это принципиальный вопрос. Конспирация, система международных коммуникаций — все отлажено невероятно. Можно убрать сколько угодно звеньев, но цепь останется. Известно около пяти тайных научных центров, которые занимаются всем: от паблик рилейшнс до бактериологического и химического оружия. Придумал все это, организовал и контролирует только он один, лично — Абу Абдалла.

…А теперь скажите: разве такое возможно? Чтобы некий тип, которого разыскивают спецслужбы всех цивилизованных стран, создал целое невидимое государство со своей экономикой, наукой, армией, реально угрожал Соединенным Штатам и при этом оставался беспаспортным бродягой без нормальной крыши над головой, без определенного рода занятий, изгнанный из собственной семьи?.. Если такой человек действительно существует, то он — гений…

— Мне кажется, что этого «гения» придумали реклам-щики, — возразил я, с любопытством выслушав эту краткую лекцию. — Или цэрэушники. Такой уж он крутой, такой супер-пупер… Может, он еще доказал теорему Ферма? Или открыл новый минерал?

— Напрасно вы шутите, — хмыкнул Жан-Эдерн.

— А я не шучу. Я просто не верю. Может, вообще нет такого человека — Хаджи Абу Абдаллы. Красивый собирательный образ — Идеальный Враг. И на фотографиях смотрится великолепно, и по телевизору его любят показывать. Если американцы действительно хотят прижать арабов, это же идеальный вариант! После одиннадцатого сентября руки у них полностью развязаны. Великую державу обидели, великая держава будет благородно мстить! Как в ковбойском фильме. Вам никогда не приходило в голову, мсье, что существует не глобальная террористическая сеть, а глобальный заговор между американскими и арабскими воротилами? Почему нет? Не менее абсурдно, чем новоявленный Леонардо да Винчи с автоматом…

— Знаете, — вдруг неожиданно, ни с того ни с сего сказала Таня. — Знаете, что я обо всем этом думаю? Вот американцы после одиннадцатого сентября катят бочку на арабов, да? А лучше бы спросили у своего президента: как же это так вышло? Они миллиарды долларов вкладывают в вооружения, эти всякие космические штуки, ракеты, такое прочее… Почему оно все не сработало? Президент, министры, сенаторы — они-то остались живы-здоровы, а пострадали простые мирные люди, те, кто платит налоги. Вот и надо спросить, куда эти налоги подевались! Кто виноват, что правительство самой вроде сильной страны мира не в состоянии защитить свой народ? Это же не только национальная трагедия, это национальный позор, хуже некуда! Президент первый должен был подать в отставку, если он порядочный человек… Помните, как все смеялись, когда Руст приземлился на Красной площади? Весь мир над нами смеялся, пальцами показывали… Так тогда хоть министра обороны сняли, еще маршалов каких-то. И Ельцин сам ушел — я так думаю, из-за Чечни тоже. Ведь просрали Чечню, стыдно. Столько народу положили зря. А американцам — как с гуся вода!

— Вы правы, — поразмыслив, отозвался Гюнтер. — После одиннадцатого сентября мы все думали, что начнем жить по-другому. Что все изменится, мир изменится. А ничего не изменилось, стало только хуже. Янки опять собираются бомбить Саддама… Нет, ничего не изменилось.

Я лежал на теплых ароматных досках палубы, закинув руки за голову. Стемнело; мы даже не заметили за разговорами, как быстро стемнело. Южная ночь возникает неожиданно, из ничего. Просто в несколько мгновений свет сменяется тьмой, словно выключают электричество. Яхту чуть покачивало, ласково, как колыбель. Прямо напротив мачты, низко, стояла красноватая круглая луна. От нее стлался по воде тонкий серебристый налет, живой и подвижный, как ртуть. Море дышало, можно было почувствовать его дыхание, сонное и ровное. В загустевшем небе были прорезаны яркие древние звезды, которые светили еще незапамятным финикийцам. Что-то покойное и торжественное присутствовало во всем этом пейзаже, чуждое людям, какие-то потусторонние силы царили над водой. Еще немного, почудилось мне, еще чуть больше тишины, и мир обязательно откроется другой своей стороной. Обнажит тайные пружины и механизмы, которые бесшумно движут явными вещами. Тогда станет ясно нечто такое, отчего жизнь сразу приобретет неоспоримый устойчивый смысл. Опору, которой все мы лишены, и мечемся в страхе, не зная, чего ждать от завтрашнего дня.