Последний пророк

— Мальчик должен носить фамилию отца, — заявила она. — Подумайте о возможности успешной женитьбы. Семья его будущей невесты захочет знать его родословную. Что он расскажет им?

— Я беспокоюсь о том же, миссис Хайтауэр, но я не собираюсь лгать и делать вид, что мы с Фарадеем были женаты.

— Есть другой выход — выход, благодаря которому Гидеон может законным образом стать Хайтауэром. Хотя это повлечет значительные расходы с моей стороны и мне придется пожертвовать своим драгоценным временем, но ради спасения нас всех и в память о моем любимом муже я охотно усыновлю его сына, Гидеона.

67

— Ты боишься, дорогая? — спросила Элизабет.

Моргана резко прошлась расческой по волосам, как будто хотела все их вырвать.

— Боюсь? Нет, — ответила она и нервно засмеялась. — Волнуюсь? Да. Я никогда еще не шла против воли тети.

— Я уверена, все будет хорошо, — успокоила ее Элизабет, отметив про себя, что теперь Моргана зачесывала волосы назад, чтобы открыть свой лоб.

Элизабет потребовался всего один день, чтобы понять, как Беттина контролировала Моргану. Девушка этого не осознавала, потому что ее тетя проделывала это изощренно неуловимыми способами. Беттина делала едва заметный знак, и Моргана тут же закрывала свой лоб. «В качестве наказания, — сказала Моргана у Арч-Рок. — Я стыжусь его».

«Ну что ж, Беттина, вот как ты это делаешь», — подумала Элизабет. Она поехала к Кэндлуэллам, чтобы позвонить в Лос-Анджелес. Уже через два дня поездом прибыла посылка, которую Сэнди Кэндлуэлл доставил прямо в гостиницу. Натаниэл Готорн, «Алая буква». Без лишних слов, просто чтобы доставить Моргане удовольствие, Элизабет вручила ей книгу. Моргана за два дня проглотила ее, и когда девушка перевернула последнюю страницу, внутренне она была уже другим человеком.

Эстер Принн, публично осужденная жителями Бостона за прелюбодеяние и вынужденная носить унизительный знак с буквой «А», вышитый на ее груди, потрясла этих самых жителей тем, что превратила позорный знак в символ ее жизненного опыта и индивидуальности. Она гордо носила его, словно говоря: «Мой прошлый грех — часть меня, и делать вид, что этого никогда не было, значило бы отрицать существование этой моей части».

В ту ночь, когда Моргана закончила чтение, она подошла к зеркалу над комодом и подняла масляную лампу так, чтобы лицо было полностью освещено. Шрам выступал четким рельефом, как лунный кратер размером с серебряный доллар, узловатый, выпуклый, уродливый. Это была алая буква Морганы.

Двенадцать лет она поступала так, как велела ей тетя Беттина: носила челку, шляпки, шарфики и использовала косметику. Тетя Беттина обычно говорила: «Прикрой, доченька», — и рука Морганы тут же тянулась к расческе, шляпке или пудренице.

Почему она позволяла тете Беттине контролировать ее жизнь? Насколько она могла помнить — возвращаясь еще к той жизни в Бостоне, которую она смутно помнила, — ее тетя управляла каждой минутой, каждым часом и каждый днем ее жизни. Книга Готорна как будто открыла ей глаза. Неожиданно Моргана приобрела силу и уверенность, все теперь казалось ей таким простым и ясным. Как и Эстер, она будет распоряжаться своей жизнью, как хочет сама. Нет, она не перестанет ценить то, что ее тетя сделала для нее. Моргана по-прежнему будет жить здесь, помогать тете управлять гостиницей, но теперь она это будет делать на своих условиях.

На следующий день она сообщила Элизабет:

— Этот шрам отдалил меня от людей. В нем моя индивидуальность. Он символизирует событие, которое стало переломным моментом в моей жизни, хотя я его и не помню. Может быть, однажды я вспомню. Но теперь я перестану бежать от себя самой, перестану скрывать свое «я», а буду защищать его.

Той ночью в гостевой комнате Элизабет поймала взгляд Беттины, увидевшей открытый лоб Морганы. Обычные сигналы никак не срабатывали, и Беттина оставила свои попытки. Осознавала ли она, что ее власть над Морганой начинает ослабевать?

Моргана также стала более настойчиво интересоваться своим отцом. Еще недавно достаточно было одного слова Беттины, чтобы Моргана замолчала, но теперь Моргана ей не уступала. Элизабет слышала, как Моргана говорила своей тете: «Я хочу поговорить о нем. Я хочу знать о нем все. Что произошло с его рисунками? Что стало с его коллекцией керамики?»