Внезапно Бокий умолк, а мне почудилось, будто меня всего окутали непроницаемой пеленой. Колени подогнулись, я почувствовал, что вот-вот упаду, и только отчаянным усилием воли мне удалось «сорвать» эту пелену. Невдалеке я увидел смутный белесый силуэт, который странно колебался из стороны в сторону. Я без раздумий бросил в него «огонь». В миг вспышки я разглядел, что это не призрак, а облаченный в белый балахон человек, который проделывает руками пассы, которыми обычно привлекают внимание гипнотизеры, как бы заключая подопытного в некий кокон, подавляя его сопротивление и утверждая над ним свою власть. Думаю, я успел разглядеть это, потому что ожидал увидеть именно что-то подобное. В следующее мгновение раздался испуганный визг, балахон вспыхнул, человек принялся срывать его с себя.
– Так вот это что такое! – слабым голосом воскликнул Бокий, почувствовав освобождение от гипнотической власти. Краем глаза я увидел, что он хватается за кладбищенскую оградку, чтобы не упасть. Однако боевой задор в нем отнюдь не угас, потому что он крикнул: – Товарищи! Выходите! Берите его!
Но тут из-за ближайшего могильного памятника выскочил еще один «покойник», облаченный в такой же балахон, как первый, однако не бросился на помощь сообщнику, а вскинул правую руку в сторону Бокия в таком недвусмысленном жесте, что я стремительно «бросил огонь» вновь.
Теперь уже мне приходилось хвататься за ограду, чтобы удержаться на ногах, поскольку два раза подряд «бросить огонь» – это значит потерять много сил. Однако, на счастье, подоспела наша засадная группа, и «живых покойников» скрутили. Они были слишком озабочены тем, чтобы погасить свою горящую одежду, поэтому не сопротивлялись, однако я, как ни был слаб, потребовал первым делом завязать глаза и связать руки тому, кто проделывал гипнотические пассы. Я еще до нашего прихода на кладбище не сомневался, что здесь не обходится без гипноза, иначе чем можно было объяснить то, что все жертвы ограблений начисто теряли память о случившемся?
Думаю, что Бокий сделал бы попытку привлечь первого «покойника», этого самого гипнотизера, к сотрудничеству с отделом, однако, когда мы вели арестованных с кладбища, тот вдруг бросился бежать. И прежде чем я успел еще раз «бросить огонь», теперь уже вслед, чтобы задержать его, один из милиционеров выстрелил, да так метко, что попал ему в голову. Бокий сначала огорчался, что погиб такой гипнотизер, которого можно было бы завербовать. Но потом вспомнил, что на самом-то деле он сам находился просто на волосок от гибели – из-за этого гипнотизера. То, что я фактически спас ему жизнь, он оценил и поблагодарил меня, признал, что вел себя глупо и больше не будет так бездумно рисковать жизнью только из любви к риску.
Правда, благодарность свою он выразил весьма своеобразно, если не сказать – жестоко и подло…
Похолодало резко и внезапно: уже в октябре начались морозы. Ольга порадовалась, что не успела променять вещи Василия Васильевича на продукты: например, его единственный оставшийся вязаный жилет очень пригодился Тамаре, у которой не оказалось с собой почти ничего теплого. Был жилет, правда, поношенный и не слишком-то приглядный, но другой, который смотрелся куда лучше, стащила Симочка. О ней, однако, старались не вспоминать, чтобы не портить настроение, да и времени особого не было: Ольга устроилась на работу.
Вышло это так.
Еще когда заговорили о переливании крови, которое пришлось делать Егорову в Арзамасском госпитале, Ольга вспомнила, что слышала в очереди разговоры: якобы на новой подстанции переливания крови, которая открылась на улице Костина, недалеко от площади Горького, в помещении бывшего мехторга, донорам дают талоны на продукты и деньги. Ходили слухи, что с войной дополнительное питание для доноров отменили, а деньги все без разговоров перечисляются в фонд обороны, но, может, это только слухи?
Здоровье у Ольги было крепкое, она и отправилась однажды на эту подстанцию – узнать, что там и как. Доноров оказалось довольно много: пришлось даже в очереди посидеть. Потом она сняла свои вещи, оставила их в гардеробной, надела белый халат, повязала волосы косынкой и прошла в операционную вместе с другой женщиной. Там стояли четыре стола, однако доноров приняли только двоих.
Худенькая медсестра сноровисто перетянула Ольге руку жгутом и ввела в вену иглу. Ольга от волнения закрыла глаза, хотя ничего особенного, никакой боли не ощущала. И даже голова не кружилась! Медсестра озабоченно поглядывала то на Ольгу, то на другого донора, внимательно следя за положением иглы в венах, то и дело спрашивала о самочувствии, а когда Ольга закрыла глаза, встревожилась, не в обмороке ли она.
Спускаясь со стола, Ольга заметила этикетку с надписью химическим карандашом: