Последний праведник

Младенец за ним продолжал орать. Эта вечная проблема невиновных. Если сейчас я поднимусь, зайду в кабину пилотов и направлю самолет в море или в какое-то здание, все будут говорить об убийстве невиновных, подумал Абдул Хади. Но это вовсе не аргумент. Ваши налоги, ваши деньги финансируют притеснение моих братьев. Является ли человек невиновным, если он всего лишь передает деньги притеснителям? Вы прячетесь за спинами своих детей. Используя их в качестве щита, вы сами подталкиваете их на линию огня.

Он в один глоток выпил маленький стаканчик сока и подумал о своей сестре. Если бы она была жива, ей сейчас было бы примерно столько же, сколько и красивой светловолосой стюардессе. Много лет он не вспоминал, как ее убили, но в последнее время эти воспоминания начали всплывать на поверхность, как будто пытаясь прийти ему на помощь, помочь ему понять внутренние механизмы и беспощадную справедливость мести. Абдул Хади закрыл глаза и прокрутил в памяти свое главное воспоминание: он сидит на заднем сиденье вместе с двумя своими братьями, и тут машина сбивает мальчика. Сам он ничего не видел и не слышал, дорога в пустыне была такой неровной, что автомобиль постоянно трясло, когда днище задевало камень или выхлопная труба чиркала о землю. Но отец выскочил из машины, а мама зашлась в ужасном крике. Дело было далеко от города, посреди пустыни Вади Доан, в которой много лет спустя расстались с жизнью две бельгийки.

— Что случилось, что случилось? — закричал его брат, увидев, что отец выскочил из машины.

Отец Абдула стукнул мальчика слишком сильно, тот умер на месте. На громкий крик сбежалась вся деревня, скоро машина была окружена. Отец Абдула пытался оправдываться:

— Я его не видел, он выскочил прямо под колеса. Слишком сухо, столько песка, все равно что ехать в тумане.

Плач становился все громче и громче, в него вступали новые голоса, это звучало чудовищно, хор скорби, поднимающийся к небесам. Абдул Хади не мог вспомнить, пришли ли старейшины вместе с отцом сбитого мальчика сразу или чуть погодя. Он помнил только, как они распахнули дверь и выдернули его из машины — он сидел с краю, так что выбор пал на него. Отец сопротивлялся, но его крепко держали. Один из них должен умереть. Месть. Справедливость. Он смотрел на своих братьев и сестру, оставшихся в машине.

— Я же его не видел, — плакал отец.

Кто-то вырвал из отцовского кармана документы, его имя громко зачитали перед всеми: Хади. Хади — повторяли они снова и снова, как будто в отцовском имени таилось объяснение тому, почему все могло зайти так далеко. Отец кричал им:

— Отпустите моего сына! Он здесь ни при чем!

Женщины кричали от бешенства, кто-то поднял в воздух мертвого мальчика, отец пытался достучаться до них своими мольбами. Когда стало понятно, что мольбы не помогут, он начал угрожать, выкрикивая имена своих знакомых из столичной полиции. Но столичные имена в пустыне были пустым звуком. Родственники убитого мальчика заставили отца встать на колени. Он продолжал кричать, тогда кто-то набил ему рот песком. Блевотина, крик, смерть. Мертвого мальчика снова вернули на землю, в центр круга.

— Твой сын за моего сына! — Закричал человек, держащий Абдула Хади за горло, и сжал его. Его отец безнадежно смотрел на весь этот ужас, изо рта текла перемешанная с песком кровь.

Абдул Хади помнил, как отец мертвого мальчика разжал пальцы, отпустив горло, схватил его за руку, а другой рукой поймал его младшую сестру.

— Я разрешаю тебе выбрать! — Крикнул отец мертвого мальчика его отцу. — Мальчик или девочка?

И только теперь Абдул вспомнил душераздирающий крик своей матери. Кричала ли она так, плакала ли она так, пока он один стоял перед лицом смерти? Может быть, я просто этого не помню, снова и снова повторял Абдул Хади, там ведь все кричали.

— Мальчик или девочка?

— Это был несчастный случай… Я вас умоляю.

— Твой сын или твоя дочь.

Откуда-то взялся нож с засохшей кровью на лезвии. Его кончик приставили к отцовской гортани, чтобы ускорить принятие решения.

— Кого ты выбираешь?

Отец Абдула смотрел только на своего сына, отвечая:

— Девочку. Возьмите девочку.

10

16 декабря, среда

Нильс Бентцон проснулся поздно, чувствуя себя при этом нисколько не отдохнувшим. Можно было бы позвонить на работу и сказаться больным, более того, после предыдущей ночи он имел право на отгул. И все-таки через пятнадцать минут он уже сидел в машине, с мокрыми волосами, чашкой кофе в руке и галстуком на шее, который даже собиравшийся на конфирмацию мальчик завязал бы лучше.

Главное управление полиции, Копенгаген