Последний поцелуй (ЛП)

– Ничего не увижу отсюда, – жалуется Наоми, поднимая ноутбук, смотрит на меня и с невероятным усилием встречает мой взгляд. – Пожалуйста, Вася. Я хочу сесть рядом с тобой.

Не могу отказывать ей. Я машу Дениэлу, чтобы тот отодвинулся. Он смотрит на меня, но не шевелится. Но когда Наоми толкает его, он отступает. Беру пальцами её за подбородок и говорю.

– Если ты сядешь рядом со мной, то не должна говорить. И должна делать всё, что я скажу. Как в клубе.

– Какой клуб? Тот, в котором ты убил Эмиля? Или тот, в котором ты убил любителя ослов?

Естественно Дениэл взрывается.

– Господи Иисусе, чёртово ты дерьмо! Что, чёрт возьми, ты делал с моей сестрой? Это неприемлемо.

– Дениэл, ты мог бы отчитать меня в другое время, а? – я киваю на боевиков, которые с невозмутимым видом наблюдают за нами.

Он скалит зубы, но кивает.

– Остальные идите готовиться к встрече.

Большинство боевиков уходит, но некоторые остаются. Некоторые пришли в Братву ни с чем. Наш командир Александр, убитый Сергеев, собирал сирот с улицы. Обращайся с ними хорошо, и они слепо последуют за тобой. Он не ошибался. Я был верным с десятилетнего возраста и делал всё, что хотела от меня Братва. Но когда Елена пыталась манипулировать мной, угрожая моей сестре, недовольство росло в моей душе, а преданность с каждым днём заменялась на ненависть.

Смотрю в окно, там серые маленькие улицы и разбитые машины.

Наоми кладёт свою маленькую руку на подоконник рядом с моей рукой. Между нами разительный контраст. У неё бледная и прекрасная рука с элегантными пальцами, которые творят необычные вещи. У меня руки в шрамах и ранах. Они выглядят, как руки человека, который старше меня на два десятилетия. Она не должна чувствовать, будто вынуждена остаться со мной. Я забрал её из одного плена и поместил в другой. Одно то, что Дениэл не снял голову у меня с плеч, говорит о его чести и уважении. Для меня было бы привилегией, если бы такой человек, как Дениэл, называл меня Васей.

– Когда всё закончится, дача твоя, Наоми, – прохрипел я.

Эти слова трудно говорить спокойно, и они, словно дротики в воздухе, которые я хотел бы сломать.

– Что значит моя? – у неё сужаются глаза, а я отвожу взгляд в окно.

Унылый пейзаж отражает моё душевное состояние.

– Значит, только твоя. Я не появлюсь там без твоего приглашения, – говорю я.

– Не понимаю, – нетерпеливо говорит она. – Ты знаешь, что должен быть со мной прямолинейным. Так мне нравится. Ты...

Она прерывается из-за волнения в дверях. Игорёк и ещё двое мужчин приводят старейшин. Что бы она ни хотела сказать, ей придётся подождать, ведь собрание начинается.

– Что происходит? – раздражённо спрашивает Георгий.

Томас, самый спокойный и серьёзный из старших, кивает головой.

– Ты принёс нам Караваджио?

– Пожалуйста, присаживайтесь, – я машу руками в сторону стола. – Как видите, у каждого есть датчик. Если хотите говорить, приложите к нему палец. А этот диод на шею.

Сажусь во главе стола рядом с проводами Наоми. Некоторые из лидеров делают, как я попросил. Другие нет. Хватаю за руку, сидящего рядом Георгия.

– Ты не хочешь участвовать, Георгий?

Он усмехается.

– Я не твой лакей.

С небольшим сожалением я стреляю ему в плечо. За столом воцаряется шокированное молчание. Я повторяю свою просьбу.

– Пожалуйста, убедитесь, что все датчики замеряют ваш пульс. Или мы будем стрелять в вас до тех пор, пока пульс не исчезнет совсем.

Томас снова говорит.

– Где Караваджио? Мы сказали, что проголосуем за тебя, как за босса, если ты принесёшь картину, знаменующую возвращение славы «Петровичей».

– Караваджио превратился в пыль, и Елена мертва.

Пульс некоторых подпрыгивает, я вижу всплеск в линиях сердечного ритма на экране в программе Наоми.

– Тогда ты покончил с Братвой, – вздыхает Георгий.

У него бледнеет лицо от боли и огнестрельного ранения.

Игнорируя Георгия, я обращаюсь к остальным.

– У вас, старейшины, есть выбор. Вы можете последовать за мной, как за главой Братвы «Петровичей», или я и все боевики уйдут, и мы сформируем наше собственное братство. И в борьбе за власть и территорию, Петровичи станут нашей первой целью.

Я сжимаю руки в кулаки, откидываясь назад.

– Итак, выбирать вам. Уйти или стать единым фронтом с нами. Что вы будете делать?

Георгий, бледный, как снег, наклоняется вперёд и говорит.

– Ты думаешь, что сын шлюхи сможет вести нас за собой? Никогда.

– Один голос против. Кто ещё?

В конце стола откашливается Пётр.

– Я пойду за тобой, Вася. Ты всегда нравился мне.

– Ох, он лжёт. Смотри, Василий, – прерывает нас Наоми.

Графики подпрыгивают. Не совсем понимаю, на что я смотрю, но потом изучаю выражение лица Наоми. Она рада, что машина работает.

– Спроси ещё что-нибудь, чтобы он снова соврал.

– Ты боишься эту женщину?

– Нет, – усмехается Пётр, но не может посмотреть мне в глаза.

График снова подпрыгивает. Она хлопает.

– Мне нравится это. Он боится меня. Это, во-первых. Спроси его, голубое ли небо. Для проверки.

– Небо голубое?

Он не отвечает. Я поднимаю пистолет.

– Пётр, небо голубое?

Он угрюмо говорит.

– Да.

– Трава зелёная?

– Да.

– Любишь ли ты водку?

Колебание.

– Нет.