Последний подарок Потемкина

Землекопы, что работали на строительстве канала, отказались вдруг выбирать грунт близ реки Волковки. Волковкой – это ее русские окрестили. Ижорцы же издавна звали речку Сетуй, или Сутилла, смотря на каком диалекте говорили.

Слухи нехорошие опять поползли по городу, падкому до всякой мистики и чертовщины. Что делать – место такое. Нехорошее место…

Генерал-лейтенант Герард – главный инженер из департамента водяных коммуникаций, приехал разбираться:

– Кто зачинщик, сволота?

Землекопы вытолкнули невзрачного вида белесого мужичка. На ломанном русском с чудовищным акцентом он, дрожа всем телом и затравленно озираясь, повторял одно и тоже:

– Этот плохой место, уходить нада…

Генерал-лейтенант взял землекопа Матти Лаури за шкирку швабской своей стальной рукой и выжал из него следующую историю:

– Местные жители из чухонской деревеньки Антола давно считали это место на берегу мелкой Сутиллы проклятым и всячески обходили его стороной. В старину располагалось здесь языческое капище, где, по слухам, шаманы и жрецы из племен изури и карьяляйн приносили своим страшным богам богатые жертвы. Частенько человеческие. Когда викинги пришли в эти места, то изрубили и волхвов, и шаманов в куски, в шматки человеческой плоти. Ибо это они умели, как никто другой. И тут случилось необычное. Только забрызганные поганой кровью воины улеглись на ночлег, как из соснового бора явился им страшный старик и проклял их всех жутким проклятием. А заодно и корону шведскую. Скандинавские воины ко всему привычны. Но был этот колдун карельский настолько страшен, что даже их проняло. Ни меч его не брал, ни крест. И это было страшнее всего. Всё бросили шведы и ушли из проклятого леса. Только напоследок принесли в жертву пять девушек из местного племени изури… ижора…

Зарезали и бросили в реку, в Сутиллу. А потом хотели крестом освятить нехорошее место, да вышло плохо. Маршал их схватил святое распятие рукой, забрызганной поганой кровью. И тут затрясся весь лес, весь бор. Как от жуткого хохота. Побросали викинги все. Сломя голову побежали оттуда. Да только никто из них до дома так и не добрался. Все сгинули…

И вот уже неделю, с самого первого дня, как докопали канал до берега Сутиллы, стал по ночам к белесому, с голубыми изумленными глазами землекопу Матти Лаури, приходить страшный древний старик. Воздевал руки к небу, осыпал проклятиями, грозился извести всех, кто тревожит древнее капище.

– Старик сказал, что за собой в могилу утащит, – волновались землекопы.

Разбив в кровь чухонскую морду Матти и пообещав всех сослать в Сибирь на рудники, генерал-лейтенант Герард добился восстановления статуса-кво. И работы опять начались. А вот Матти Лаури исчез. Навсегда.

То ли сбежал хитрый чухонец, то ли сгинул. А канал-таки достроили. И назвали «Обводный», потому как изначально задуман он был, чтоб во время весенних половодий воды Невские отводить в залив.

Великий Обводный Канал. Он обводил город с юга гигантской кривой жирной линией…

Пролетели годы. И окрестности «Обводного» превратились в территорию с весьма сомнительным составом населения, а берега застроили заводами и фабриками, беспрестанно сливавшими свои отходы в его некогда чистые воды. Вода завоняла. Стала непонятного цвета. В зависимости от того, кто сливал и в какое время года – целая гамма непостижимых цветовых оттенков медленно проплывала перед глазами изумленных петербуржцев. И с мрачным юмором они окрестили его Новой Канавой. Или просто Канава.

«Батюшка Питер бока наши вытер, а мать Канава и совсем доконала…»

Но Канава удручала петербуржцев не только нехорошим запахом и мрачным цветом своих вод. Воды эти часто скрывали в своей зловещей глубине непонятные, страшные дела. Нехорошая слава была у Обводного, особенно у его мостов. Особенно у Борового. Немало человеческих жизней прервалось на нем. Кого сбросили лихие люди, а кого и непонятное позвало в свинцовую воду канала…

Кто его разберет… Только не стоит, читатель, в одиночку ходить по мосту этому в год, заканчивающийся на тройку… А если уж довелось идти, то, упаси Господи, слушать, что там тебе слышится снизу, из канальной серой мути.

Когда Сенька добрался до Боровой улицы, ноздри его защекотал легкий запах сомнительного происхождения. Лед на канале таял, и все, скопившееся за блокадную зиму в темных подледных пространствах, потихоньку давало о себе знать…

Перед ним была прямоугольная, слегка закругленная наверху, ведущая во двор арка. Вход под арку закрывали здоровенные ворота на замке. Сенька подергал на всякий случай чугунную литую створку, но было заперто. Крепко-накрепко. Сквозь кружево чугунного литья был виден небольшой кусок внутреннего двора со сквериком, в центре которого стоял серого цвета приличных размеров фонтан… Заинтригованный, он попробовал просунуть голову в проем кружевной решетки, но чуть было не застрял. Слегка испугавшись такой перспективы, Сенька отступил и вознамерился осмотреть сию неприступную крепость со всех сторон. А для начала обойти дом вокруг. Выйдя из-под арки и подняв взгляд, он увидел табличку с надписью: «Боровая ул., дом 26».