Последний парад

Изменилась Олеська страшно. Еще год назад просто цвела, сейчас же… Опухшая, грязная, с заедами на губах, с волосами, как конская грива, да плюс ко всему прочему над глазом выросла у Олеськи огромная шишка-жировик, которая обезобразила Олеську, вообще-то совсем еще молодую девку, превратив ее в натуральное страшилище. Хрун, похоже, совсем перестал обращать на нее внимание и уважать, держал рядом, видно, из жалости, а может, потому что другой бабы пока не было. Как появится, так этой под зад коленом. А одна она не то что зиму не переживет, она и осень-то не сдюжит – или помирай, или в тюрягу садись. Да и опухоль – сегодня доброкачественная, а завтра… Эх, девка, девка! У женщины ведь мордашка – половина ее судьбы.

И, уже отойдя от них, уже в темноте спасительной, слушая, как клевреты Хруновы хвалились перед паханом, как они били Сереню: я ему под дых! а я пинком! – повернется Сереня вдруг к костру, появится из темноты неожиданно, несколько озадачив и даже напугав этих фраеров неклеваных, и достанет, как лунатик, деньги из-за пазухи, и скажет, что, мол, год копил, собирался на родине домик купить, ну да Бог с ним, с домиком, а вот Олеське со своим жировиком никак тянуть нельзя, срочно нужно операцию делать. А домик – что ж, подождет домик-то. А ежели не приведется купить – значит, боженька как-нибудь по-иному ему зачтет… И все оцепенеют от сказанных Сереней слов, и до-олго, целую минуту или даже две, будут переваривать их, простые эти слова, и все это время будет висеть звенящая тишина, лишь костер будет постреливать искрами да огромные весенние белые звезды будут гореть в синем космосе, и все они будут молчать, эти подонки общества, которых давно уж не считает за людей людское стадо, они оцепенеют, глядя то на Сереню с разбитым носом и жменей мятых купюр в руке, то друг на друга, и тут Олеська возьмет их, эти мятые деньги, и улыбнется, и прижмет их к груди, но один из клевретов Хруновых, тот, который Бусурман, вдруг скажет, что брать-то их, деньги эти, вроде как нельзя, потому как Сереня вроде как не совсем обычный человек, даже совсем необычный, вроде как святой он, пацаны… И вдруг бухнется на колени и скажет: прости, брат! – и поползет на коленях, и будет просить наложить на него руки. А следом за ним бухнется и Олеська и тоже запросит наложить руки. И все они вдруг взревут по-детски беспомощно: наложи! наложи!

Сереня испугается нечеловеческого этого рева и убежит в темноту.

Но слух, что появился новый святой, который живет среди людей и исцеляет простым наложением рук, покатится по округе. И живет та слава, та вера в народе до сих пор.

РАЗУМНЫЕ СУЩЕСТВА

Мать Егорки работает поварихой на даче нового русского. Мальчик часто бывает здесь. В доме четыре этажа, есть даже лифт. Но мальчик в этих хоромах, дальше кухни, где чуть ли не сутками крутится мать, не бывал. Это зачем же одному столько места?

Новый хозяин жизни, которого зовут Ярославом Михайловичем, живет в этом огромном доме одиноким куркулем, лишь изредка к нему приезжает из Москвы Галюся, молодящаяся стервозная тетка, похожая на куклу Барби; она зовет хозяина – Ярик; он ездит по очереди, опять же один, на трех огромных черных машинах, из которых с трудом вылезает, похожий на борова, с красным затылком, потный и одышливый. Недавно он побывал в Австралии и купил там в каком-то дельфинарии Сиднея дельфиниху и ее почти что новорожденного дельфиненка. Ну захотелось человеку потешить себя – с кем не бывает…

Для перевозки дельфинов изготовили специальную ванну, загрузили ее в самолет вместе с дельфинами, и таким образом важный груз был доставлен из Австралии прямо на подмосковную дачу Ярослава Михайловича. Правда, по дороге случилось ЧП: старая дельфиниха не выдержала перелета и сдохла. Но маленького дельфиненка, которого прозвали "Бабочкой", все-таки удалось доставить живым.

На даче дельфиненка временно поместили на кухне в огромной ванне. За две недели, ударными темпами, бригада молдаван построила для него огромный, в полгектара, бассейн, который заполнили морской водой и куда его выпустили.

Но дельфиненок не радовался простору. Он грустил и, видно, тосковал по маме-дельфинихе. Он обычно неподвижно стоял в толще зеленоватой воды у самого дна бассейна, в углу, и лишь изредка всплывал, чтоб с шумом выпустить воздух и опять погрузиться. Погрузиться в тоску…

Егорка ходил к бассейну и подолгу сидел на дощатом помосте. Он бросал дельфиненку свежую мойву. Но дельфиненок пищу не брал.

Тогда мальчик как-то нырнул, подплыл под водой к дельфиненку и почти насильно воткнул рыбешку в его рот, похожий на пингвиний клюв.

Дельфиненок несколько опешил, удивился и растерялся, но рыбешку тем не менее, с грехом пополам, проглотил. Вообще-то его кормили пока что густым желтым дельфиньим молоком, которое присылали откуда-то из-за границы в сорокалитровых специальных контейнерах. Молоко было похоже на сгущенку и сильно пахло рыбьим жиром.

Следующую рыбку удалось втолкнуть ему уже полегче.