Последний ответ

Не зная, что и делать, я взял француженку за руку и припал губами к ее ладони. Совсем ненадолго. А потом спросил:

— Может быть, зайдешь освежить лицо?

— Я так и сделала бы, если бы эта зануда не продолжала там свою болтовню.

Я вспомнил о голосе, подслушанном нами, и снова приник ухом к двери. Определенно это была она. Все тот же мелодичный голос, звучащий без перерывов. Кто бы это ни был, меня удивляла сама продолжительность этого разговора в ресторанном туалете. Я легонько постучал в дверь.

Никакого ответа.

— Что-то здесь не так, — заметил я, толкнул дверь, и она легко распахнулась.

Уборная опустела одновременно с нашим появлением. Голос затих, как будто наше вмешательство было замечено.

Сара вошла вслед за мной, мы закрылись на задвижку.

Тогда снова зазвучала магнитофонная запись: «Письмо Альберта Эйнштейна Франклину Рузвельту, второе августа тысяча девятьсот тридцать девятого года».

Затем мы прослушали уже знакомый нам текст. В письме к президенту США отец теории относительности предупреждал его об успехах немцев в разработке бомбы неслыханной разрушительной силы. Причем Эйнштейн не просто предупреждал — он побуждал администрацию Соединенных Штатов приложить все усилия, чтобы создать атомную бомбу раньше противника, и давал некоторые практические указания для начала такой работы.

Когда письмо закончилось, чтение началось сначала. Такая вот петля, в которой — по иронии судьбы — человек, впоследствии вставший под знамена пацифизма, давал стартовый выстрел ядерной гонке вооружений.

— Какого черта?..

Я еще не успел закончить фразу, когда Сара потащила меня в коридор, по которому уже тянулись чередой зрители страшного фильма.

— Пошли отсюда, — яростно прошептала она мне на ухо.

— Мы же еще ничего не выпили. Откуда такая спешка?

Француженка показала мне экран своего мобильника. Неопознанный абонент оставил на нем сообщение: «Сейчас же уходите из «Манки-тауна». Когда ловушка опустеет, явится незваный гость».

48 Поездка в Принстон

Мистер Эйнштейн, Вашу теорию относительности никто в мире не понимает, а Вы все-таки стали великим человеком.

Чарльз Чаплин

Я боролся со сном в поезде на Нью-Джерси, а письмо, адресованное Рузвельту, все еще крутилось в моей голове. Текст, зачитанный спокойным женским голосом, явился второй частью шоу в «Манки-тауне» — первой была бомба, сброшенная самолетом «Энола Гэй» на Хиросиму.

Этот документальный фильм демонстрировал результаты предложения нобелевского лауреата. Вопрос состоял в том, кто же смонтировал этот перформанс, на который нас пригласил «отец Лизерль», иными словами — сам покойный Эйнштейн.

Не тот ли это человек, что приказал нам срочно покинуть клуб? Вот насчет незваного гостя у меня имелись кое-какие соображения. Читал ли он сообщение на страничке про потерянные вещи или же следил за всеми городскими событиями, имевшими отношение к Эйнштейну?

Прежде чем покинуть клуб, мы спросили у одинокого официанта, кто же устроил представление, но прямого ответа так и не получили.

— Программа согласована попечителями «Манки-тауна».

— И кто же они?

— Без понятия, их так много. По меньшей мере сотня.

Получалось, что мы так и не набрели на след загадочной дамы. Несомненно, именно она звонила мне по телефону, а потом зачитала письмо Эйнштейна. В общем-то, единственным моим предположением было, что это и есть его внучка, дочь Лизерль.

Все остальное представлялось громадным темным облаком.

Быть может, в шоу с бомбой, как окрестила его Сара, тоже содержалась какая-то информация, полезная для наших разысканий. Проблема состояла в том, чтобы ее выявить, а потом уже пойти по следу. На данный момент у меня имелось лишь приглашение на встречу в Принстоне, которая могла бы пролить свет на всю эту путаницу.

Сара спала как сурок, когда я выскользнул из нашего общежития, прихватив с собой те страницы рукописи, где речь шла о прибытии гения в Принстон. Я читал их в переполненном вагоне метро, а потом в не менее перегруженном поезде по дороге в Штат садов[50].

Судя по прочитанному, Эйнштейн скромно сошел на берег в Нью-Йорке в 1933 году, когда ему было уже пятьдесят четыре. Журналисты той эпохи сохранили историю о том, как Эйнштейн подшутил над многочисленной толпой встречавших. В свой третий и окончательный приезд в Америку этот эксцентричный человек прежде всего купил ванильно-шоколадное мороженое. Продавщица, узнав великого ученого, заверещала: «Я напишу об этом в своем дневнике!»

Когда по прибытии в Принстон Эйнштейна спросили, какие материалы нужны ему для работы, он ответил: «Карандаш, стирательная резинка и огромная мусорная корзина, чтобы выбрасывать туда мои ошибки».

Я перестал читать, только когда первые городские постройки Нью-Джерси уже бежали мимо моего окошка, и задумался, чтó мог чувствовать Эйнштейн, проезжая эти цивилизованные места после стольких пинков, полученных им в конвульсирующей Европе.