Последний оргазм эльфийского короля

За завтраком я вела себя сдержанно, хотя при виде блаженного выражения морды лица обслуживавшей нас сотниковой девицы, которая двигалась, как сонная муха, мне так и хотелось запустить в неё чем-нибудь тяжёлым. Самого же Верт О’Праха я убивала ледяным презрением, предельно ясно давая ему понять, что в память о несравненной мне, не только соизволившей переступить порог его халупы, но и переночевавшей в ней, он обязан повесить на воротах мемориальную доску и с придыханием рассказывать о моём визите своим детям и внукам (если какая-нибудь идиотка согласится выйти замуж за такого кретина и рожать ему этих детей).

Покончив с едой, я вопросительно уставилась на Верта. Меня интересовало, на каком виде транспорта мы будем добираться до офиса Окостенеллы, но задавать ему этот вопрос я сочла ниже своего достоинства – пускай сам доложит, козёл политкорректный.

– Вы готовы, леди Активиа? – вежливо осведомился этот двуличный тип.

Я скорчила высокомерно-пренебрежительную гримасу, которую можно было понять как «Да ясен хрен готова, чего спрашиваешь, придурок?», так и «А пошёл ты на …». Сотник истолковал мою мимику правильно, засуетился, выскочил в соседнюю комнату и через пять минут вернулся – уже в прикиде, нацепив на себя своё железо и подпоясавшись мечом. Пока его не было, его наложница исчезла лёгкой тенью – я и глазом моргнуть не успела. Судя по всему, она боялась оставаться наедине с величественно-суровой мной – и правильно делала, между прочим. О’Прах почтительно подал мне руку, и мы вышли во двор.

Опа-на! Клёво! Я думала, мы снова поедем верхом – в смысле, Верт меня повезёт, – не допуская и мысли о пешей прогулке (я Отданонка или кто?), однако на улице меня ждал приятный сюрприз. Перед домом я увидела типа носилки с кабинкой – паланкин называется – и при них четверых крепких мужиков, обнажённых до пояса (сверху, не подумайте ничего такого). Дизайн этой тачки мне понравился: лёгкая крыша, бортики, мягкое сидение из как бы бархата. Кабинка с трёх сторон была открытой – панорамный обзор, блин горелый! – а сзади, за спинкой кресла, имелась стенка, снаружи украшенная изображением кошачьей головы. Кошка была как живая – мне даже показалось, что её прищуренные глаза смотрят на меня не слишком ласково. Мдя, подумала я, не к подружке на вечерушку поедем… Хотя с другой стороны, если за мной прислали персональный паланкин, нет оснований впадать в отчаянье – во всяком случае, пока.

Один из носильщиков с лёгким полупоклоном распахнул передо мной бортик, я села с независимым видом – подумаешь, невидаль! – и ребята дружно подняли паланкин. Сотник вскочил на коня, махнул рукой, и мы тронулись в путь по улицам славного города Ликатеса.

Город мне понравился – вчера, как я уже говорила, мне было как-то не до обозрения его достопримечательностей, зато теперь я вовсю глазела по сторонам, стараясь при этом соблюдать достоинство княжны и не слишком рьяно вертеть головой. Мостовые, аккуратно выложенные камнем; добродушные дома с остроконечными крышами и клетчатыми окнами; уютные дворики с цветочками – я видела их сквозь калитки из ажурного литья и через невысокие ограды. Улицы ровные и широкие – не Невский проспект, конечно, но две телеги разъедутся запросто. В общем, похоже на старую Ригу, только повеселее и погламурнее – как в глянцевом рекламном буклете какой-нибудь крутой туристической фирмы. Пасторальное средневековье называется.

Говорят, в средневековых городах грязи было по ноздри: жители гадили прямо из окон на головы прохожих, воняло, как на помойке, а люди – что простолюдины, что знать, – не мылись вообще. Хотя откуда это известно? Свидетели-то все давно перемёрли (оттого, наверно, что не мылись). Вообще история – дело тёмное. Помню, ещё в школе один парень пристал к учителю: мол, почему про Великую Отечественную войну мой дед говорит одно, Интернет – другое, а в учебнике написано третье? Педагог вздохнул и сказал типа того, что истории нет, а есть мнения историков. А мнения эти – функция многих переменных, самая главная из которых – конъюнктура текущего момента. Мне-то самой все эти дела давно усопших как-то глубоко по фигу – что Троянская война, что Вторая Мировая, давно было и неправда, – но мне тогда нравился этот упрямый черноволосый мальчишка и я развесила уши и запомнила всю эту муру про историю.

Короче, не знаю, как там было у нас в средние века, но на улицах Ликатеса было чисто. И люди тоже были чистые и опрятные, и помойкой даже не пахло. Понятное дело, если у них тут штаны стирают с помощью магии, то им реально по барабану, подведёт ли их когда-нибудь «Рексона» или нет. А того перца, который пугает «Иду на вы со своим клёвым порошком!», эххи точно замочат, как только он спросит: «Вы ещё замачиваете?».