Последний мираж

… Там бродят прохладные туманы, там живет девочка с озорными глазами, что зовется певучим именем — Инга; только она ведь теперь не девочка. Какой она стала? В воображении мгновенно возникает стройная фигура прекрасной женщины…

Нет, не прохладный туман колеблется внизу, а раскаленное за день марево дрожит над песками чужой страны… «Изгнанник», — какое горькое слово! Сколько тоски и безнадежности скрыто в нем. Эта тоска и есть, наверно, кара богов, о которой говорил великий судья агрипеев. Длинен и непрост путь, что увел его мальчишкой из родной страны. Сейчас бы Алан промчался по нему, как ветер, сокрушив все преграды… Сознание силы вселяло уверенность в себе, но не уменьшало безнадежной тоски. Племя не нуждается в нем, племя не считает его своим воином… Но что означают странные слова судьи: «Добровольно покинувший родину». Об этом страшно думать. А Инга? Почему она так крикнула тогда? Какой болью звучали ее слова, эхом перекатываясь в вершинах гор: «Вернись, Алан! Что ты делаешь? Вернись!»

Дальше не шли мысли юноши. Дикая гордость гор жила в нем вместе с их силой. Изгнанник никогда не вернется с позором. Он совершит много великих дел, его слава облетит весь мир и дойдет до родного племени. Тогда, быть может, старейшины поймут, как ошиблись в нем, маленьком Алане, лишенном права называться воином.

Певучий звук флейты гонит прочь грезы. Пора!..

В эту ночь печальная Селена* [36] неожиданно стала свидетельницей величественного зрелища: громада сонного города выплеснула из себя ряды призраков. Они неслись стремительно и бесшумно. Молчаливая лавина промчалась сквозь первое кольцо сторожевых огней, оставив за собой смерть и панику. Второе кольцо тоже не успело оказать достойного сопротивления, столь внезапным и стремительным был ночной рейд сотни.

Полуголые индусы, без оружия выскакивавшие из шатров, с воплями падали под ударами коротких греческих мечей. Сто человек, объятые одним движением, одной волей, слились в непобедимую в движении силу, остановить которую было почти невозможно. И когда третье кольцо встретило их огнями факелов и строем гоплитов с пиками, лежащими поверх громадных щитов, Алан понял, что менять решения нельзя. Стоит отклониться в сторону, как единая могучая сила в его руках превратится в толпу разобщенных людей, и тогда гибель неизбежна; сзади настигал грохот погони пришедших в себя врагов.

— Все за мной! Рубите древка пик и грудью лошадей сшибайте шиты! Вперед! — голос Алана еще теснее сплотил темную массу всадников, ударившую на неприятельское каре.

В фантастическом блеске факелов Алан увидел направленный в грудь коню наконечник пики, припал к самой гриве, изо всех сил рванул поводья и слегка ударил жеребца мечом. Отчаянный прыжок спас жизнь коню и всаднику. Оба, перепрыгнув через шиты, упали на головы врагов. Движущаяся сзади лавина прижала греков к стене гигантских щитов, но живая масса конницы Алана могла бы теперь раздавить скалу. Дикое ржание смешалось с грохотом падающих щитов.

Алан, очутившись в тылу гоплитов, понесся вдоль каре, рубя головы и толстые бревна, подпиравшие шиты. Бревна рухнули под напором конских тел. Этим сокрушительным ударом впервые в истории греческих войн стена гоплитов была пробита легко вооруженной конницей.

Не изменяя темпа, послушная своему юному командиру, сотня исчезла в ночных песках пустыни, кромсая встреченные на пути тылы и обозы индусской блокады.

Когда розовоперстая Эос* [37] промчалась над городом, Дор, не сомкнувший глаз в эту ночь, стоял на башне, недавно покинутой Аланом. Перед ним лежал лагерь врагов, словно разрубленный надвое гигантским мечом. Будто толпа титанов прошла сквозь него этой ночью, все разрушив на своем пути. Еще не убранные трупы, обломки разбитых шатров и укреплений устилали ночной путь отряда.

Долго качал Дор своей большой, уже посеребренной сединами головой. Нет, не ошибся он, вручив судьбы страны молодому львенку. Не беда, что чужестранец. Сам богоподобный Искандер учил не гнушаться чужестранцами. Недаром он женился на дочери царя Бактрии, скрепляя непрочные узы оружия узами уважения обычаев покоренных народов, узами родства и дружбы… Искандеру не удалось завершить великое дело, и государство распалось. Зачем же повторять ошибки его преемников? Скиф или грек — не все ли равно. Только бы не выпустить его из своей власти, не дать ему в руки слишком большой свободы. Только бы не обратил этот непонятный человек свою силу против него, Дора. Кажется, Лаодика неплохо справилась со своей задачей в тот вечер. Еще ни один мужчина не уходил от ее чар, не уйдет и этот.

ГЛАВА XV