Последний магог

Так я научился различать их язык. Сейчас шаман называл Сбегу кретином, безответственным идиотом, проклятым раскольником, невером. Вот что говорил шаман, зная, что никто в комнате не сможет его понять. Это были непонятные слова, никто не понимал, что, собственно, шаман имеет в виду. Один я понимал, и мне было страшно отвечать ему. Поэтому я молчал.

Но он увидел, как я молчу. Он встал и приблизился ко мне, стал вплотную.

— Что ты такое? — спросил он на своем языке.

Я молчал.

— В Трубу веруешь?

Я кивнул.

— Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я покачал головой. Он засмеялся.

— Кто был твой отец, ты, понимающий язык шаманов?

— Его не нарекли, — ответил я.

— Что ты здесь делаешь?

Я молчал.

— Ты сбегут?

Я покачал головой. Он приблизил ко мне свое лицо с горящими глазами, от него шел запах земных глубин, рудных жил, подземных рек, запах земли, как от мертвого.

— Ты пришел сюда, — сказал он. — Ты явился в Огон, и ты не сбегут. Тогда кто ты? Ты знаешь?

Я сказал себе: «Шепчу, этот человек хочет знать, кто ты, и он — шаман. Но должен ли ты отвечать ему? Он говорит на языке, понятном только вам двоим. Он не хочет, чтобы другие знали о том, кто ты. Скажи ему, что лишь Великие Духи знают, кто ты, а ты не знаешь. Скажи ему это на его языке».

И я уже раскрыл рот, чтобы сказать это, но тут вошел Джованни. Он вошел и избавил меня от ответа.

— Брейк! — завопил он, хохоча и делая какие-то непонятные знаки руками. И он продолжал говорить на своем быстром непонятном языке, одновременно разводя нас с шаманом в стороны и вскрикивая: «Брейк!» Я понял, что это мы — брейк, и подчинился. В конце концов, как только нас не называют. Пусть будем брейк, я не возражаю. Мне было приятно, однако, что брейк не только я, но и шаман. Стало быть, мы с шаманом заодно, мы оба — брейк.

— Брейк! — кричал Джованни, хохоча.

Впоследствии он рассказал мне, как увидел нас, вставших друг против друга, как кинулся разнимать. Он часто рассказывал об этом, и слушать его рассказ по двадцатому разу было уже не так интересно. Он говорил, что сразу вклинился меж нами, хотя вовсе не хотел этого делать. Он не понимал, о чем мы говорим, но сразу понял, что разнять нас надо. Он смеялся при этом. Он был мудрый, Джованни. Мы подружились.

Он много смеялся и много говорил. Сначала я не понимал его, как не понимал никого в этой стране. Язык не давался мне поначалу, потом я неожиданно, однажды утром, вдруг стал понимать: сквозь толщу незнакомого языка стал проступать смысл, как дно реки просвечивает сквозь замутненную воду. Так мы начали общаться с Джованни. Поначалу он спрашивал меня, задавал множество вопросов, и я отвечал как мог. Почему-то он думал, что мы — русские, такое у него сложилось впечатление из моих обрывочных рассказов. О чем я рассказывал ему? О выжженных степях, над которыми часами неподвижно стоят черные птицы; об огромных оплывших курганах, могилах древних бегов, на вершинах которых по ночам горят нездешним светом тусклые огни; о поселениях, где черные дома выстроены по кругу, а в середине торчит длинный узкий шатер — жилище шамана. О Хороне рассказал я ему — сокровенных землях, как мы называем страну Магог, когда говорим с иноземцами.

Потом настала моя очередь задавать вопросы: мне было интересно узнать об Огоне — иных землях, где я оказался. Правда ли, что здесь молятся единому Богу. Правда ли, что земля Огон — не земля, а земли, которых множество, и в каждой говорят на своем языке. Правда ли, что у каждого с рождения здесь свое подлинное имя.

А потом, когда наше взаимное любопытство было утолено, он стал рассказывать о себе. Мы сидели внизу, в его кафе, и он делился со мной историями из своей жизни, воспоминаниями, страхами.

Да, этот человек боялся. И я узнал, чего он боится, с удивлением узнал о самом великом его страхе. Помню, я чуть не вскрикнул от изумления, когда он сказал мне об этом впервые. Мы сидели в его кафе, пили вино, разговаривали. Посетителей было немного — двое таксистов и растрепанная женщина. Мы сидели и разговаривали, и вдруг он наклонился ко мне и сказал. И я чуть не вскрикнул от изумления.

Джованни боялся магогов. Он боялся их — нашего — нашествия настолько, что подготовил свой подвальчик на случай внезапного вторжения, отнес туда еду, воду, разные необходимые вещи. С расширенными глазами он поведал мне об этом. Увидев, что я отшатнулся, он спросил, знаю ли я, кто такие магоги. Не зная, что ответить, я пожал плечами.