Последний магог

Но ни одного ответа я от Топчу так и не добился. Тогда я стал допрашивать Языгу. Тот стал бегать от меня. Так и пошло: стоит мне появиться утром на кухне, как все начинают из кухни расходиться. Бывало, даже на работу с собой не брали, лишь бы избавиться от меня.

Был среди сбегутов один, совсем молодой, робкий и незаметный, по имени Тишебай, человек из хосуна Шурши. Я знал только, что его, одного из очень немногих, тоже нарекли во время особой церемонии, как и меня, и сделал это шуршийский Гамбег. Казалось, последствия этого наречения Тишебай пережил гораздо тяжелее, чем я, потому что он почти все время молчал, даже когда его спрашивали, словно воспоминания о той церемонии постоянно стояли перед его глазами.

И вот этого молчаливого человека я тоже стал расспрашивать о шамане.

— Тишебай, — сказал я, — вот ты сбегут. А шаман — он тоже сбегут?

Тишебай перевел на меня свой ничего не выражающий взгляд, но ничего не ответил. Тогда я спросил еще раз:

— Вы — понятно, вы сбегуты. А вот, к примеру, шаман — он-то что здесь делает?

И тут произошло чудо. Тишебай заговорил. Мало того — он ответил на мой вопрос! Он произнес:

— Карту чертит.

И едва заметно улыбнулся.

Карту? Какую карту? Мне стало любопытно — какую карту.

— Какую карту? — спросил я.

— Карту земли Огон, — ответил Тишебай.

Карту земли Огон! А вот интересно, зачем это ему понадобилось — чертить карту земли Огон? Об этом я тоже спросил Тишебая.

Он удивленно посмотрел на меня, словно я не понимал каких-то совсем простых вещей.

— Он вернется в Магог с картой, — сказал он. — И, может, тогда духи заговорят с ним.

Так вот оно что! С шаманом не разговаривают духи. Я прежде слыхал о таком. Был у нас в округе шаман, от которого отвернулись духи. Совсем с ним перестали разговаривать. Он их и так, и сяк, и улещивал, и всякое другое — жертвы разные приносил. А они — ни слова. Не говорят к нему, ни в чем не наставляют, не приказывают пойти и передать людям предупреждение о надвигающейся беде. А ведь он потомственный шаман был, в каком-то поколении. Но разлюбили его высшие силы, и стал он как глухой. Что с ним стало потом — не знаю, но был он, без сомнения, несчастный человек.

Так значит, и с нашим шаманом перестали разговаривать вышние силы. И он добровольно отправился в изгнание, чтобы трудами на пользу родины восстановить расположение Великих Духов. Вот почему он держится особняком, не общается со сбегутами — он собирается вернуться в землю Магог! Мне стало жалко шамана. А вдруг духи не снизойдут к нему, даже когда он принесет карту? Ведь он бегу принесет карту, не Великим Духам. А угодно ли это им? Откуда вообще взялась такая мысль — картой завоевать расположение Неба? Возможно ли вообще вернуть себе расположение духов? Много разных мыслей посещало меня, когда я раздумывал над этим.

А шаман что-то совсем пропал. Его не было видно уже несколько суток, и к ужину он не являлся. Даже сбегуты и те забеспокоились. Правда, беспокойство их преимущественно выливалось в шутки.

— И где наш шаман? — начинал Топчу.

— Верно, пошел яблоки собирать, — с серьезным лицом подхватывал Языгу.

— Нет, он хочет исходить всю землю Огон, чтобы лучше начертить свою карту, — вторил Обойду.

— Точно. Он хочет нанести на нее все яблоневые сады, — говорил Топчу.

— И виноградники, — добавлял Языгу.

Даже смирный Тишебай и тот находил пару едких словечек в адрес отсутствовавшего. Только я сидел молча, потому что мне не хотелось говорить. Я думал об участи возвращающегося в родные неприветливые земли, возвращающегося с поклоном, с подношением. Горька такая участь, и тяжело думать об этом.

На следующее утро я отправился искать шамана. Не буду говорить, как я блуждал по широким улицам и по улицам узким, как заходил в большие парки, как расспрашивал людей. Многие смотрели на меня как на безумного. К тому же я не знал, как на их языке называть шамана, поэтому я описывал его: описывал невысокого сутулого человека в черных одеждах, с длинными волосами и седой спутанной бородой, с глазами как два черных угля, с пронзительным голосом и с посохом, усеянным колокольцами. И многие люди земли Огон, встреченные мною, сдерживали смех и советовали обратиться в полицию — они думали, что я ищу какого-то бродягу, ибо не знали, что в их земле живут шаманы из земли Хорон. Шаманы-магоги.

Но не стану я рассказывать, что мне пришлось испытать. Скажу лишь, что я нашел его. Он был в одном парке, довольно далеко от дома Джованни. Я сразу же услышал его пронзительный голос и пошел на него. Из-за деревьев мне открылась площадка, на которой наш шаман в одиночку проповедовал перед небольшой толпой. Я поначалу не узнал его — он исхудал до невозможности, словно держась одною силой проповеди. В стороне выгуливали собак, на газонах лежали загорающие, на скамейках сидели люди и читали книги. И над всем этим разносился резкий голос нашего шамана: