Последний контракт

Катя не часто бывала в этой роскошной четырехкомнатной квартире. Можно сказать, редко. И впервые сама напросилась в гости. Чаще отказывалась, ссылаясь на занятость. Впервые же за много лет она пришла по делу, просить помощи, зная, что генерал не откажет, предугадывая, что решит возникшую проблему одним телефонным звонком. Связям генерала Розанова можно было позавидовать, и на сей счет Скворцова откровенно недоумевала: насколько она знала, Леонид Михайлович сторонился политических партий и движений, не занимался бизнесом. Писал статьи, часто давал интервью не только российским журналистам. «Выходные пособия» позволяли ему держать водителя и горничную.

Возникшую трудность Катя могла решить, прогулявшись до управления, если бы не одно препятствие. Она сделала ход, который в любой спецслужбе называется самовольством, помноженным на безответственность, и на выходе именуется разгильдяйством. И все же понимала, что, взяв ответственность на себя, частично снимала ответственность со своих руководителей. Предложение Сергея Марковцева, рисковавшего по собственной инициативе, было реализуемо лишь обходными путями, и жесткий вопрос «воинствующего» начальника управления «Покажи это на карте» остался бы без ответа.

Вылетит ли из кокона бабочка — это целиком зависело от генерала Розанова.

— Значит, ты по делу, — снова покивал хозяин, разливая вино по фужерам. — Полчаса дело твое потерпит?

— Думаю, да, — ответила Катя, машинально глянув на часы.

Сейчас генерал предстал перед ней старым учителем. Ученик, достигший значительных высот, попал в затруднительное положение и тужится понять, где решение.

— Вижу, система финансирования террористов тебе покоя не дает, — заметил генерал. — Помнишь, я говорил, что вряд ли удастся установить существование такой системы?

— Да, помню.

— Тебя хватит на отдельный случай, дальше ты упрешься в болото сговора, пути из которого нет. Почему? Потому что любая власть — наша нынешняя, любая зарубежная ли — не даст тебе раскрыть заговор. Я знал примеры, когда люди вроде тебя сложили на этом головы. Потому что это часть правления страной. Не слушай меня, давай я тебя послушаю.

— У вас есть связи в СМИ?

— Да, — коротко ответил Розанов.

Он выслушал гостью, не мешкая снял трубу телефона и позвонил шеф-редактору одной из центральных газет.

— Привет, Юрий Александрович! Да, он самый. Как тебе следующая тема: спустя четыре дня после встречи российского президента с духовными иерархами в афинской церкви Петра и Павла был убит священник Николай Румянцев. Я не считаю тему интересной, считаю ее вызывающей! Подключи к этому своих международников, узнай, почему наше посольство не отреагировало должным образом, РПЦ почему молчит, почему мимо тебя это пролетело. — Розанов прикрыл трубку ладонью и тихо спросил Скворцову: — Тебе когда нужна заметка?

— Вчера, — так же тихо ответила Катя.

— Завтра нужна, — возобновил разговор генерал, — на первой странице. Я не думаю, что в этой ситуации кто-то кому-то должен. Впрочем, если будешь в наших краях... Что? Лучше вы к нам? А, понял. Тебе спасибо. Будь здоров.

Генерал положил трубку и спросил:

— Все? Может, еще что-нибудь нужно?

— Пока все, Леонид Михайлович, большое спасибо.

По пути домой Катя нашла в себе силы не завернуть к Марковцеву. «Теперь ему не надо мешать».

27

Виталий Баланчин, получив от шефа приказ, какое-то время пристально вглядывался в него. Только сейчас, по прошествии полутора лет, что он работал в службе Адамского, вспомнил, на кого похож бывший полковник ФСБ: на одного капитана милиции, который арестовывал верхушку столичной преступной группировки в 2002 году. Заодно и Баланчина, оперативника управления ФСБ по борьбе с оргпреступностью, оперативно внедрившегося в преступную среду. Банду брали в сауне. Неожиданно ворвались опера и омоновцы, заломили всем руки за спину, сковали наручниками и разложили на полу. Капитан ходил вдоль распластанных бандитов и пинал каждого под ребра: «Ну, как тебе? Чувствуешь, сука, свою важность в подлунном мире?» Следующему под ребра: «Думаешь, если положили мордой в землю, значит, трепещут?» Рывком поднял с пола Баланчина и зашипел в лицо, приставив к животу свой табельный пистолет: «А ты себя кем представляешь, активным компонентом мироздания?» — «Отвали, мент», — спокойно отозвался Виталий. «Как ты меня назвал, сука?!» — «Вы сами себя так называете». — «Тебя е.... как я себя называю?» — «Очень скоро тебя назовут так, как ты мечтал. Ты сорвал операцию, разрабатываемую в ФСБ. Сними-ка с меня наручники, сотрудник».

Мог бы и промолчать и продолжить «ломать комедию» в бандитской среде. Тот момент для Виталия стал переломным: надоело играть, сходить за своего. Просто хотелось стать таким же — вольным, беспредельным, жить, а не играть, ежедневно докладывая о проделанной работе.

Баланчин был скрупулезный малый, посчитывал все подряд. На вопрос, сколько тебе лет, запросто отвечал: «Двадцать четыре с половиной». Словно ходил в детсад.