Последний кольценосец

– Я б ее, может, и продал – по здравому-то размышлению, – только ведь на такую Родину хрен найдешь покупателя.

– Занесите в протокол: обвиняемый Тангорн чистосердечно признается, что планировал перейти на сторону врага и не сумел этого сделать лишь по не зависящим от него обстоятельствам.

– Вот-вот, именно так и записывайте – «может, чего и планировал, но ничего не успел».

– Да для того, чтобы вас четвертовать, с лихвою хватит и тех документов, что вы привезли с собою, всех этих ваших «предложений о мире»!

– Они были составлены по прямому приказу Королевского совета.

– Эту басню мы уже слыхали! Вы можете предъявить этот приказ?

– Черт побери, я уже набил мозоль на языке, втолковывая вам, что он поступил под литерой «Г», а такие документы – согласно инструкции – подлежат уничтожению сразу по прочтении!

– Полагаю, джентльмены, что нам с вами просто не к лицу вникать в обычаи воров и шпионов…

Эта сказочка про белого бычка тянулась уже вторую неделю. Не то чтобы вина разведчиков (а уж тем более – грядущий приговор) вызывали у тяжущихся сторон какие-либо сомнения – просто Гондор, как ни крути, был правовым государством. Сие означает, что здесь неугодного человека нельзя отправить на плаху по одному лишь мановению начальственной длани: необходимо соблюсти приличия, обставляя это дело должным числом формальностей. Главное – Тангорна ни разу не посетило ощущение несправедливости происходящего, то самое предательское чувство, что обращает иной раз в полный кисель мужественных и вполне вроде бы здравомыслящих людей, побуждая их писать унизительные и бесполезные «обращения на высочайшее имя». Разведчиков собирались казнить не по ошибке и не по навету, а именно за то, что они совершили – пытались остановить войну, абсолютно ненужную их стране; пенять не на кого – все честно и по правилам… И когда однажды ночью барона подняли с койки («На выход с вещами!»), он просто не знал, что и подумать.

В помещении тюремной канцелярии их с Грагером встретили начальник Пеларгирской тюрьмы и принц Фарамир, одетый в полевую форму какого-то неизвестного им полка. Начальник был хмур и растерян – его явно понуждали к какому-то крайне неприятному решению.

– Вы читать умеете? – холодно вопрошал принц.

– Но в вашем приказе…

– Не в моем, а в королевском!

– Так точно, сэр, в королевском! Так вот, здесь сказано, вы формируете специальный добровольческий полк для особо рискованных операций в тылу врага и имеете право вербовать в него преступников, как тут сказано, «хотя бы и прямо из-под виселицы». Но здесь не сказано, что это могут быть люди, обвиняемые в государственной измене и сотрудничестве с врагом!

– Но ведь не сказано и обратное. Не запрещено – значит разрешено.

– Формально так, сэр. – Из того, что какой-то там тюремщик обращается к наследнику гондорского престола просто «сэр», а не «Ваше Высочество», Тангорн заключил: дела принца совсем плохи. – Но это же очевидный всякому недосмотр! В конце концов, на мне лежит ответственность… время военное… безопасность Отчизны… —Тут начальник несколько приободрился, отыскав наконец точку опоры. – Одним словом, я не могу разрешить – до письменного разъяснения свыше.

– О, разумеется, в годину испытаний мы не вправе слепо блюсти букву инструкции – следует поверять ее своим патриотическим чутьем… Вы ведь, я вижу, патриот?

– Так точно, сэр… то есть Ваше Высочество!! Рад, что вы верно поняли мои мотивы…

– А теперь слушай меня внимательно, тюремная крыса, – не меняя тона, продолжал принц. – Обрати внимание на четвертый пункт моих полномочий. Я могу не только принимать к себе добровольцами крепостных, преступников и прочая: я наделен правом насильственно мобилизовывать – именем короля – чиновников военизированных ведомств, к коим относится и твое. Так что я увезу отсюда либо этих двоих, либо тебя, и клянусь стрелами Оромэ – там, за Осгилиатом, у тебя будет вдоволь возможностей проявить свой патриотизм! Ну так как?..

Они обнялись, лишь когда стены тюрьмы скрылись в отдалении. Тангорну навсегда запомнилось, как он стоит посреди ночной улицы, опершись от накатившей вдруг слабости на плечо принца; глаза его закрыты, а на запрокинутое к небу лицо медленно оседает холодная морось, напитавшаяся городскими дымами… Жизнь и свобода – что еще, в сущности, нужно человеку? Фарамир, не теряя ни минуты, уверенно повел их темными, тонущими в грязи улицами Пеларгира к порту.

– Черт вас побери, парни, почему вы нарушили мой приказ – сидеть в Умбаре и не высовывать оттуда носа? И что это за история с вашим вызовом?

– Приказ до нас не дошел, а насчет вызова… мы думали, это ты нам все растолкуешь как член Королевского совета.

– Уже нет: Королевскому совету пораженцы ни к чему.

– Вот оно как… Послушай, а этот самый твой полк… Ты придумал все это специально, чтобы вытащить нас?

– Н-ну, скажем, не только для этого.

– А ты ведь здорово подставился…

– Плевать. У меня сейчас восхитительный статус – «дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут», вот я и использую его на всю катушку.