Последний кольценосец

– Было б чего подрывать, – проворчал он. Йовин меж тем перепорхнула солнечным зайчиком на дальний конец ложа, как была – голышом – уселась там, скрестив ноги, и принялась приводить в порядок свою пшеничную шевелюру, бросая по временам на Фарамира быстрый внимательный взгляд из-под опущенных ресниц. В одну из их первых ночей он полушутя сказал ей, что одно из самых ярких и утонченных наслаждений, доступных мужчине, – наблюдать, как любимая поутру расчесывает волосы, и с той поры она постоянно оттачивала и шлифовала этот их ритуал, ревниво наблюдая за его реакцией: «Тебе по-прежнему нравится, милый?» Он усмехнулся про себя, вспомнив князя Имрахиля: тот утверждал, будто северянки, при всех их внешних достоинствах, в постели являют собою нечто среднее между снулой рыбиной и березовым поленом. «Интересно, это мне так крупно подфартило или, наоборот, – ему, бедолаге, всю дорогу не везло?»

– Я сделаю тебе кофе?

– Вот уж это точно подрыв общественной нравственности! – расхохотался Фарамир. – Княгиня Итилиенская на кухне – ночной кошмар ревнителя аристократической чопорности…

– Боюсь, им придется смириться с моей дикостью и невоспитанностью. Сегодня, к примеру, я собираюсь на охоту – хочу приготовить на ужин настоящую запеченную дичь, и пускай они там все полопаются от возмущения. А то стряпня здешнего повара мне уже не лезет в горло: парень, похоже, изо всех приправ знает только мышьяк и стрихнин.

«Пускай съездит, – подумал он, – тогда, может, прямо сегодня и начнем Игру?..» Последнее время их с Йовин стали беспрепятственно выпускать из форта – по одному; что ж, и на том спасибо, система заложников тоже имеет свои плюсы.

– А ты мне сегодня почитаешь?

– Обязательно. Ты опять хочешь про принцессу Элендейл?

– Н-ну… В общем, да!

Вечернее чтение тоже стало для них ежедневным ритуалом, причем у Йовин было несколько любимых историй, которые она, как ребенок, готова была слушать снова и снова. Сама девушка – как, впрочем, и почти вся роханская знать – ни читать, ни писать не умела, так что волшебный мир, раскрытый перед нею Фарамиром, совершенно поразил ее воображение. Собственно говоря, с этого все и началось… Или раньше?

…В день боя за Пеленнорские укрепления принц командовал правым флангом обороны: он сражался в первых рядах, так что было совершенно непонятно, каким образом тяжелая бронебойная стрела могла поразить его со спины – в трапециевидную мышцу, чуть левее основания шеи. Плоскости ее трехгранного жала были снабжены глубокими продольными желобками для яда, так что, когда добрый рыцарь Митрандир довез его до Минас-Тирита, принцу было уже совсем худо. Его зачем-то унесли в отдельное помещение госпиталя, а дальше – удивительным образом позабыли. Он лежал прямо на каменном полу, абсолютно беспомощный – яд вызвал слепоту и паралич, так что он даже не мог позвать на помощь, – чувствуя, как замогильный холод, уже растворивший нацело левую руку и шею, неостановимо разливается по всему телу. Мозг его при этом работал совершенно четко, и он с неумолимой ясностью осознал: его сочли мертвецом.

Прошла вечность, доверху заполненная одиночеством и отчаянием, пока он не ощутил на губах пряный вкус какой-то маслянистой жидкости; отдушка показалась ему знакомой, вызвав из памяти полузабытое название ацелас. Холод отступил – чуть-чуть, как бы нехотя, – и тогда из мрака возник повелительный голос:

– Принц, если вы в памяти – пошевелите пальцами правой руки.

Как же это сделать – пошевелить пальцами, если он их не ощущает? Наверное, надо вспомнить во всех деталях какое-нибудь движение… ну, например, как он извлекает меч из ножен, ощущая под пальцами упругую кожу, которой обшита рукоять…

– Так, отлично.

Неужто получилось? Видимо, так…

– Теперь усложним задачу. Одно движение будет означать «да», два движения – «нет». Попытайтесь сказать «нет».

Он старался представить себе, как дважды подряд сжимает кулак… Для чего?.. Ага! Вот он берет со стола перо, делает запись и откладывает его. Теперь ему нужно взять его снова, чтобы внести исправление…

– Превосходно. Итак, позвольте представиться: Арагорн, сын Арахорна. Я – прямой потомок Исилдура – желаю выразить вам свое монаршее благоволение: династия гондорских Правителей, последним представителем коей являетесь вы, хранила мой престол так, как должно. Однако многотрудное служение окончено – я пришел, чтобы снять это бремя с плеч вашей династии. Отныне и навеки имя ваше будет стоять первым среди славнейших родов Воссоединенного Королевства. Вы понимаете, что я говорю, Фарамир?

Он понимал все превосходно, но пальцами шевельнул дважды – «нет»: иначе выходило бы, будто он косвенно соглашается с этим бредом. Потомок Исилдура, надо же! А почему бы не прямо Илюватара?

– Вы ведь всегда были среди них белой вороной, принц. – Голос Арагорна был тих и участлив, прямо сердечный друг, да и только. – Ну, то что их всех безумно раздражали пяти ученые занятия – понятно: и впрямь, не царское это дело… Но вам ведь ставили в вину даже создание Итилиенского полка и организацию разведывательной сети за Андуином – разве не так?