Последний клиент

Как только Сергеев пересек первый зал с билетными кассами, Галкин покинул свой пост и направился туда, где его приятель Серега Грибов, он же Грибман, по всем показаниям, должен был травить байки о нимфетках местным комитетчикам. Так оно и есть. В небольшом стеклянном пенале накурено было так, словно здесь только что закончились учения по химической защите. Народ же вовсю хлестал пиво из больших пластиковых стаканов.

— Он прибыл!

Ребята разом соскочили с насестов и ринулись в коридор. Володя с Грибманом слегка задержались, раздраженно наблюдая за вялыми телодвижениями Скворцова. Тому скоро удалось наконец справиться с пуговицами перелицованного ратинового пальто, а заодно и с волнением от предстоящей встречи, и все вместе, почти бегом, помчались вслед за исчезающими за служебными дверьми спинами питерцев.

Грибман, как представлялось Володе, уже успел обсудить с местными конторскими все тонкости предстоящего задержания и, как следовало надеяться, смог достигнуть с ними полного взаимопонимания. Иного и быть не могло.

— Майор! Когда назовешь фамилию нашего клиента?

Галкин выдавил из себя паскудненькую улыбочку:

— Как только Сергеев пересечет воображаемую линию государственной границы — так сразу и доложу…

— Не доверяешь?

— Дело не в доверии. Просто у нас, в Москве, так принято…

Галкин вычислил данного кадра довольно просто: по подборке старых публикаций Сергеева, увидевших свет на берегах Невы. А связав неожиданный вояж журналиста в Питер с его бывшими соратниками в борьбе по приватизации свободы слова, обнаружил в образовавшемся списке лишь одного, способного оказать услугу подобного рода. Во времена первых проб пера Михаила Сергеева этот юный ленинец уже занимал пост первого зама в заводской многотиражке. Затем второй секретарь райкома ВЛКСМ, затем…

— Да ладно заливать! Принято там, у них, в Москве…

— Я, как старший по должности и чину, прошу прекратить прения! — веско вмешался Грибман. — Мы вам и так, граждане, на халяву такую палку ставим!

— Да это мы в порядке профессионального трепа…

Но Володя уже не следил за шутливой перепалкой, внимательно наблюдая за Сергеевым. Вот он подошел к кабинке, предъявил паспорт. Держится уверенно, словно танк на параде.

— Господа офицеры! Ваш человек справа от турникета. У двери помещения индивидуального досмотра. Бывший комсомольский вожачок… А ныне — старший смены таможни Фомичев.

Таможенный офицер подошел к Сергееву, о чем-то его спросил и, взяв под локоток, увлек за собой. Паук пауком!

Грибман, Скворцов и Галкин, поспешая за питерцами, спустились вниз, слегка притормозив перед погранцом. Один из местных оперов сунул ему в рыло свою ксиву. Пограничник, слегка ошалело заглянув в документ, без сопротивления дал запихнуть себя в ближайший угол, и вся команда, уже без дерготни и сутолоки, прогулочным шагом влилась в транзитную зону. Здесь они замерли, будто прошедшие таможенные формальности пассажиры, настраивающиеся на долгий и небезопасный перелет.

Через несколько минут дверь, за которой скрылся объект, отворилась, и из-за нее шагнул Володин подзащитный. Шагнул почти что по-строевому, принимая по ходу фальшивые извинения от своего приятеля Фомичева. С расстояния в пятнадцать метров едва ли можно было с точностью сказать, что именно Фомичев наговаривает на ухо каменеющему журналисту, но странная скованность последнего бросалась в глаза. Сергеев, будто слепоглухонемой, не обращая внимания на своего сопровождающего, продолжал печатать шаг ко входу в посадочный рукав. Вслед ему, неслышно скользя по гранитной плитке, устремился и Галкин. Без труда догнав Сергеева, он легко хлопнул его по плечу. От неожиданности Сергеев по-лошадиному дернул мордой, очки полетели на пол. Только теперь до последних тонкостей удается разглядеть его лицо. Точнее, слепок с него, гипсовую маску с когда-то живой, пусть даже опухшей, с разбитыми губами, но все же человеческой физиономии.

— Это не мой чемодан… — медленно произносит маска. — В нем нет моей рубашки… Ты же сказал, что я ее должен купить? Вот я и купил. Она там… — Журналист замедленно, словно робот автосборочного конвейера, приподнял руку, указав на дверь «смотровой ямы», где синхронно со стуком выскользнувшего из рук Сергеева чемодана втыкали в стену бывшего комсомольского вождя.

— Может, присядем? — предложил Галкин, подхватив за ручку упавший кофр. Теперь он узнал, сколько весят сорок пять миллионов долларов по стартовым, оптовым ценам — в пересчете на алмазы. Пустяки…

— Серега! Слетай за представителями этого стеклянного фонда. Пусть поприсутствуют при вскрытии, и вызовите врача — мне кажется, наш приятель не выдержал напряжения последних дней! — Галкин подвел Сергеева к свободной банкетке и насильно усадил на нее, прислонив журналиста к стене. Ну кто знал, что так получится?

Размышлявший где-то в одиночестве Скворцов присел рядом с Сергеевым, отупело пялясь в пространство транзитной зоны. Сейчас они стали в чем-то схожи: словно единоутробные братья мамаши-шизофренички. Еще не хватало, чтоб и у прокуратуры шарик за ролик заскочил…

— Игорь, ты как?