Снова он сражался с Саренто, главой Хранителей, а «Титаник» плыл по призрачному океану, и в Вавилон явился Дьявол, Но теперь Шэнноу уже не мог выйти победителем. Он боролся за жизнь в океанской воде, вливавшейся в обреченный корабль и захлестывавшей его. Он слышал крики тонущих мужчин, женщин, детей и не мог их спасти. И проснулся весь в поту – попытался сесть, но боль пронзила раненый бок, он застонал и вновь оказался во власти бредовых снов.
Он ехал к горам и вдруг услышал выстрел. Въехав на вершину холма, он увидел, как трое мужчин вытаскивают из дома во двор двух отбивающихся женщин. Шэнноу выхватил один из пистолетов, пустил жеребца рысью и под гром копыт помчался туда. Увидев его, мужчины отшвырнули женщин, двое вытащили из-за пояса кремневые пистолеты, а третий бросился на него с ножом. Он натянул поводья и поднял жеребца на дыбы. Шэнноу прицелился точно, и один разбойник с пистолетом упал. Разбойник с ножом прыгнул, но Шэнноу извернулся в седле и выстрелил в упор. Пуля впилась в лоб и в брызгах мозга и крови вышла из затылка. Третий выстрелил, и пуля, срикошетив от луки седла, впилась в бедро Шэнноу. Не обратив внимания на внезапную боль, Иерусалимец выстрелил дважды. Первая пуля ударила разбойника в плечо, закрутила его, вторая раздробила ему череп.
Во внезапно наступившей тишине Шэнноу с седла смотрел на женщин. Старшая направилась к нему, и он увидел страх в ее глазах. Из его раны сочилась кровь и капала на седло, но он выпрямился.
– Чего тебе надо от нас? – спросила она.
– Ничего, госпожа. Я только хотел помочь вам.
– Ну – сказала она, неумолимо глядя на него, – ты нам помог, и мы тебе благодарны.
Она попятилась, по-прежнему не спуская с него глаз. Он понимал, что она видит капающую кровь, но не мог… не хотел просить о помощи.
– Доброго вам дня, – сказал он, повернул коня и поехал прочь.
Девочка побежала за ним – белокурая, миловидная, хотя ее кожа была загублена жарким солнцем и тяготами работы на земле в глуши. Она подняла на него большие голубые глаза.
– Вы уж простите! – сказала она. – Моя мать боится всех мужчин. Вы уж простите нас.
– Отойди от него, кому говорю! – крикнула мать, и девочка отскочила.
Шэнноу кивнул.
– Возможно, у нее для этого есть веские причины, – сказал он. – Жалею только, что не могу остаться и помочь вам закопать эту падаль.
– Вы ранены. Дайте я вам помогу.
– Нет. Я уверен, что близко отсюда есть город. В нем белые шпили и ворота из чистого золота. Там обо мне позаботятся.
– Никаких городов тут нету, – сказали девочка.
– Я найду его, – сказал он, тронул бока жеребца каблуками и выехал со двора.
К его плечу прикоснулась рука, и он очнулся. Над ним наклонялось звериное лицо.
– Как ты себя чувствуешь? – Голос был басистый, слова произносились медленно и нечетко. Вопрос пришлось повторить еще два раза, прежде чем Шэнноу его понял. Хорошо… – Я жив… благодаря тебе. Кто ты?
Огромная чудовищная голова наклонилась набок.
– Прекрасно! Обычно меня спрашивают, ЧТО я такое, а не кто. Меня зовут Шэр-ран. А ты очень силен, раз еще не умер от такой раны.
– Пуля прошла навылет, – сказал Шэнноу. – Ты не поможешь мне сесть?
– Нет. Лежи! Я зашил раны – и ту, где пуля вошла, и ту, где она вышла. Но мои пальцы уже не те, что были раньше. Лежи спокойно, отдохни до утра. А тогда мы поговорим.
– Мой конь?
– Цел и невредим. Он было испугался меня, но теперь мы понимаем друг друга. Я дал ему зерна из твоих седельных сумок. Спи, человек!
Шэнноу расслабился, убрал руку под одеяло и потрогал рану на правом бедре. Ощутил тугость швов и грубость узлов. Крови не было, но его тревожили волокна куртки, вогнанные в рану. Именно они убивали чаще пуль, вызывая гангрену и заражение крови.
– Рана чистая, – негромко сказал Шэр-ран, словно читая его мысли. – Кровь, вытекая, по-моему, промыла ее. И здесь, в горах, раны хорошо заживают. Воздух же очень чистый. Бактериям трудно выжить при температурах ниже тридцати.
– Бактериям? – прошептал Шэнноу, закрывая глаза.
– Микробам… той пакости, из-за которой раны гноятся.
– А-а! Спасибо, Шэр-ран.
И Шэнноу погрузился в сон без сновидений.