Последний из умных любовников

В ту ночь мне впервые привиделся тот человек, которому было суждено умереть седьмого сентября. Это произошло во сне. У него не оказалось лица, и тело его тоже было скрыто какой-то длинной одеждой. Он сидел возле меня на низкой деревянной скамейке и говорил, не разжимая губ, но я все равно его понимал. Он обвинял меня в своей смерти, потому что я не убедил мать вовремя прекратить загадочную «связь». Я то и дело порывался встать, но он препятствовал моим попыткам своей ледяной рукой и все наклонялся и наклонялся к самому моему уху. Тогда я попытался откинуться назад, насколько это было возможно, но он был то ли длиннее, то ли гибче меня — он снова дотянулся до моего уха и начал шептать что-то странное. Только потом я сообразил, что такое он шепчет. Надо же — из всех возможных вещей он выбрал решение рекламной загадки!

Я проснулся с четким ощущением, что запомнил его слова, но в голове было абсолютно пусто. Минут пять я крутил эти девять слов так и этак — и вдруг вспомнил. «Лимон — это фрукт, мед — еда, кислый — это не сладкий». Я записал фразы на бумажной салфетке и посмотрел на них еще раз. Вроде осмысленно. Я бросился на кухню. Мать уже не спала. Точнее — еще не спала. Видимо, она вообще не ложилась, а всю ночь писала. Когда я вошел, она торопливо прикрыла блокнот рукой.

— Вот, смотри! — Я бросил салфетку на стол. — По-моему, ответ должен быть такой.

Она отломила дольку шоколада от лежавшей перед ней плитки, положила в рот и посмотрела на меня отсутствующим взглядом. Когда она убрала руку, я увидел, что блокнотный листок был сплошь заполнен тесными строчками.

— Что это? — спросил я.

— Кулинарные рецепты, — рассеянно произнесла она. — Хочу приготовить что-нибудь вкусное к приезду отца.

Что-то в ее ответе показалось мне странным, но в эту минуту меня больше занимала разгадка теста. Я подтолкнул к ней салфетку. Она глянула на нее и улыбнулась.

— Вполне осмысленно. Во всяком случае, не хуже, чем у меня.

— Но твоя разгадка вообще не верна! — возмутился я, но она тотчас перебила:

— Уже семь! Ты опаздываешь в библиотеку. Придется тебе иметь дело с мистером Кэем. А свой ответ я все равно уже послала — мне не спалось, и я ночью прогулялась до почтового ящика.

— Подбросишь меня к автобусу? — спросил я и вдруг спохватился, что машину-то я разбил. Я бросился к себе в комнату, быстро оделся, торопливо что-то перекусил и помчался к выходу. Закрывая за собой дверь, я услышал, что мать зовет меня из окна. Подумал было, что она наконец-то решила все объяснить, но оказалось, что это всего лишь традиционный воздушный поцелуй. Я побежал вниз по спуску, при каждом прыжке ощущая, как завернутый в бумагу слайд трется в кармане.

Я не стал его вытаскивать в автобусе, несмотря на сильнейший соблазн. Всю поездку провел в размышлениях — пытался сообразить, откуда мне известно слово «агитатор», и почему я убежден, что мать неверно разгадала загадку. «Фрукт — это сладкий». А может, она права? Может, любой фрукт действительно всегда сладкий? Но тогда она погрешила против логики. Ведь она сама написала, что лимон кислый. А лимон — это тоже фрукт. Нет, выходит, она все-таки неправа!

Еще я думал, что если этот рекламный тест действительно предназначен для проверки того, до какой степени человек способен противостоять обстоятельствам и не подменять реальность воображением, то говорит ли неправильный ответ матери о том, что она как раз склонна к подобной подмене? А если она не умеет видеть реальное таким, как оно есть, то, может, она упустила что-то важное в том сообщении, которое передал ей через меня человек из «шевроле»? А если она не поняла сообщения, не означает ли это, что ей на самом деле грозят какие-то «неприятности», а кого-то, с кем она связана, действительно «прикончат» седьмого сентября?

Автобус свернул к автовокзалу. Мы проезжали то место, где незнакомец разбил окно нашей машины и втиснулся внутрь. Я старался не вспоминать об этом, попросту вычеркнуть из памяти все вчерашние события. Но сознание, что достаточно одного моего слова, чтобы предупредить кого-то, даже просто намекнуть ему перебраться, пока не поздно, в другой город или хотя бы на другую улицу, было сильнее, чем все стихи и мелодии, которые я старательно припоминал, чтобы отвлечься от этих размышлений.

Я встал и протиснулся поближе к выходу. На остановке вышел первым. В узком переходе, ведущем в центральный зал вокзала, я оглянулся. Эскалатор был заполнен людьми. Кто из них замышляет зло другому? Кто станет жертвой злоумышленника? Я уже ни в чем не был уверен. Не переставал оглядываться все время, пока поднимался к пересечению Пятой авеню и 42-й улицы, поблизости от которого расположена наша библиотека.

У входа в здание, как всегда, уже толпились ранние пташки. Кафе поблизости было пока закрыто, а здесь все-таки не так сквозило. Рабочий в комбинезоне протирал мокрой тряпкой медную табличку с выгравированной на ней надписью «Городская библиотека». Само здание было окружено строительными лесами. Когда только их успели поставить? Протиснувшись между досками, я вошел в подъезд.