Последний из страстных вампиров

— Что объясняет, почему тогда она была рядом с кольцом фей. Мирское имя: Хоуп Кемпбелл. Эта чернильная клякса закрывает другое имя, ты думаешь это просто пятно?

Тео склонился над книгой, искоса глянув на черную область рядом с именем Хоуп.

— Трудно сказать. Это может быть и то и другое.

— Хмм. Я готова держать пари, что она закрыла свое смертно-мирское имя намеренно.

— Она могла. — Тео выглядел задумчиво, когда крутил подбородок. — Если она считала, что была в опасности, то возможно уничтожила любое указание на ее имя, как меру безопасности.

— Это прекрасно. Где-нибудь еще здесь мы можем побывать, чтобы узнать каким именем она пользуется сейчас? — Спросила я, раздраженная, что наша инициатива, закончилась неудачей.

— Я этого не знаю.

Я вздохнула.

— Хорошо, по крайней мере, у нас есть одно из ее имен и город, чтобы продолжить.

— Это действительно вы. Что ж было весьма разумно подумать проконсультироваться с Записями Акашика.

Я развернулась на звук мужского голоса исходящего из дверного проема.

Террин прислонился к стене, с легкой улыбкой на лице.

— Мне особенно понравился туман. Очень эффективно. Снова, привет. Это ваша подруга охраняет дверь с другой стороны?

— Да, это она. Она, как предполагалось, не должна пропускать никого, — сказала я, пытаясь придумать оправдание за нахождение в Суде, хотя мне был запрещен вход.

— Доброе утро, — сказал Тео, делая Террину небольшой поклон. — Вы поставили нас в неудобное положение. Несколько смущает, быть пойманным за взлом и проникновение в Суд.

Улыбка Террина стала шире.

— И, однако, вы управились с этим с такой непринужденностью. По-настоящему замечательный подвиг.

— С моей подругой все в порядке? — Спросила я, немного волнуясь о Саре.

— С ней все хорошо, там, где вы оставили ее. Боюсь, мне пришлось затемнить ее зрение на мгновение или два, чтобы проскользнуть мимо, но она невредима.

Я немного расслабилась. Я была готова взять ответственность за собственные действия, но я ненавидела, чтобы кто-то еще страдал за мои интересы.

— Я полагаю, вы хотели бы узнать, почему мы здесь, когда нам сказали уйти.

— Я допускаю, что ваша цель двойная: проконсультироваться с Записями Акашика и провести ваше последнее испытание. — Террин прошелся к окну и взглянул на все еще плотный туман. — Да, очень талантливое использование вашего Дара. Весьма эффективное.

Тео и я обменялись взглядами.

— Вы отчасти правы: Мы пришли сюда, чтобы увидеть Записи Акашика. Но что касается моих испытаний…хорошо, даже если бы я не была дисквалифицирована, то пребывала бы на испытании номер четыре, а не семь.

— Нет, это не может быть верным, — Террин нахмурился, прошел к письменному столу на другом конце комнаты и сев обратился к компьютеру. — Вы завершили все испытания кроме последнего, я в этом полностью уверен.

— Боюсь, что нет. Испытание номер четыре было отложено. Я пропускаю пятое, которое я сделала, когда была в Акаше. Две женщины, которые проводили первое испытание, вернулись раннее сегодня утром для четвертого, но я…ээ…я провалила его.

— Как-то даже странно. — Пальцы Террина набили несколько слов на клавиатуре компьютера. Он внимательно читал появляющееся на экране, с озадаченным выражением в глазах. — Это не то, что говорится здесь. Согласно официальным отчетам, вы завершили все испытания кроме последнего: четыре из них успешно, два неудачно.

— Как я могла пройти четвертое и шестое испытания? Я не делала этого!

— Из каких элементов состояли четвертый и шестой тесты испытаний? — Спросил Тео, выглядя даже еще задумчивей.

Террин сверился с монитором.

— Четвертым была логика, шестым изящность.

— Теперь я знаю, ваши отчеты ошибочны. Я была наименее изящной персоной из живущих, этим утром, — сказала я, задрожав от воспоминаний обо мне покрытой илом.

— Изящность, — повторил Тео, глянув на меня.

Почему ты так смотришь на меня?

Я считаю, что изящность, не всегда указывает на физическую искусность. Возможно, это другой вид изящности, на который ты была проверена.

Что за другой вид изящности? Спросила я. Благословение?

Нет, я думаю более в качестве снисходительности, или милосердия, если ты пожелаешь.

Милосердия? К кому я была милосердна?

В моем мозгу предстало видение «Леди Маргарет» насмехающейся надо мной, натравливающей бросить ее в грязь. Хотя, я не уступила этому почти непреодолимому желанию. Я ушла от нее с таким большим чувством собственного достоинства, какое смогла собрать.

— Я не бросила ее в грязь, — медленно сказала я.

— Не бросили. Вы продемонстрировали изящество, достаточное, чтобы пройти шестое испытание, — сказал Террин.