Последний из шестерки

Возможно ли, чтобы ему довелось встретить такую женщину и тут же потерять ее? Он почувствовал острую боль в груди. Его желание поскорее увидеть Жернико улетучилось! Он потерял всякий интерес к нему, хотя совсем недавно сгорал от нетерпения, надеясь не только увидеть его, но и услышать из ого уст подробности о гибели Намота. Какое это теперь имело значение! Для пего не существовало ничего и никого, кроме этой женщины, которую он любил, и собственных невыносимых страданий.

Он снова устремил па нее горящий взор. Быть может, ему в последний раз суждено смотреть на нее так. Он с восхищением глядел на ее тяжелые, иссиня-черные волосы, ее бездонные зеленые глаза, стройную фигуру, белые обнаженные руки. В тот вечер па ней было неяркое голубое платье, и единственным украшением был маленький золотой крестик па цепочке, пять раз обвивавшей ее тело.

Послышался бой часов, и это вывело Асунсьон из глубокой задумчивости.

– Десять часов, – молвила она. – Почему его до сих пор нет? Почему он не может позвонить, если что-то его вдруг задержало?

– Он не смог бы дозвониться. Мой телефон неисправен…

– Однако вы мне звонили?

– Да, но не отсюда. Гроза приближалась.

– Мне страшно, месье Сантер, – сказала вдруг Асунсьон, хотя в голосе ее не ощущалось волнения.

Стараясь утешить ее, Сантер силился изобразить на своем лице улыбку.

– Страшно!.. Чего же вы боитесь? Вместо ответа последовал еще один вопрос:

– Как вы думаете, что может послужить причиной падения человека в море?

Тут позади них раздался легкий шорох и послышался голос:

– Причиной может быть, например, преступное нападение.

ГЛАВА IV СТРАХ ПЕРЕД ГРОЗОЙ

– Дорогая! – прошептал Жернико, заключив Асунсьон в объятия.

Поцеловав молодую женщину в губы, он, легонько оттолкнув ее, двинулся к Сантеру и молча обнял его. Затем отступил на несколько шагов, и тут только Жорж смог хорошенько разглядеть его, заметив, как он изменился.

Жернико, всегда такой спокойный, уверенный в себе, вернулся похудевшим, с заросшим бородой лицом, с растерянными глазами, глядевшими в одну точку. Волосы взлохмачены, галстук повязан кое-как. Вцепившаяся в пуговицу пиджака левая рука дрожала…

Эту глубокую перемену Асунсьон, должно быть, заметила точно так же, как и Сантер. Она застыла па месте от удивления, когда Марсель оттолкнул ее, чтобы схватить в объятия друга. Какое-то время она, видимо, ждала, что Жернико после братских излияний вернется к ней. Но этого не случилось. Он остался стоять посреди гостиной, сгорбившись и глядя прямо перед собой.

Тогда она сама подошла к нему и, положив руки ему на плечи, приподнялась на мысочках, подняв к нему свое прекрасное, взволнованное лицо. Но он, казалось, не видел ее, его хмурый взгляд по-прежнему был устремлен в одну точку.

– Как ты вошел, черт возьми? – вмешался Сантер.

– Через дверь, – не поворачивая головы, ответил Жернико. И добавил: – Ты плохо закрываешь двери.

– Но консьерж обязан…

– Его там не было.

– Ты пришел пешком?

– Я приехал па такси.

– А почему мы ничего не слышали?

– Потому что я остановил машину на углу улицы.

И во второй раз осторожно, но решительно высвободившись из объятий Асунсьон, Жернико упал в кресло.

– Боюсь, скоро разразится гроза… – пробормотал он и добавил как бы про себя: – Я не выношу грозы.

Асунсьон взглянула на Сантера. На лице ее была написана растерянность. Она не узнавала этого человека, сидевшего перед ней с удрученным видом, с землистого цвета лицом, объятого непонятным страхом. Неужели это он говорил ей тогда: «Я сделаю вас королевой…»?

Вдалеке прогремел глухой раскат грома. Жернико вздрогнул.

– Гроза! – прошептал он. – Гроза!..

В голосе его слышался неподдельный ужас.

И Сантер вспомнил… Еще пять лет назад Жернико, который в ту пору, казалось, не боялся ни Бога, ни черта, приходил в неописуемое волнение при виде молнии и, пока бушевала гроза, пребывал в состоянии полной прострации. Тем не менее только этим нельзя было объяснить охватившую его теперь тревогу.

Сантеру неловко было расспрашивать Жернико, но страдальческое молчание Асунсьон вынудило его пойти на это.

– Марсель! – начал он. Жернико поднял на него глаза.

– Как погиб Намот?

– Его, должно быть, выбросили за борт, – ответил Жернико.

Сантер содрогнулся.

– Марсель! Давай начистоту. Уж не хочешь ли ты сказать, что Намота убили?

Жернико понуро опустил голову.

– Да, – молвил он, – именно это я и хочу сказать. Сантер придвинул к нему свое кресло и взял его за руку.

– Что с тобой? – с тревогой спросил он. – Ты болен?.. Да говори же ради всего святого!

– Я боюсь грозы, – едва слышно повторил Жернико. Сантер возмущенно пожал плечами.

– Безумие! Не станешь же ты утверждать, что только это довело тебя до такого состояния! Ты погляди на себя, старик! У тебя вид испуганного, затравленного человека… Да, затравленного!

– Замолчи! – глухо произнес Жернико. – Откуда тебе знать…

– Вот я и хочу узнать. Выкладывай.

– Так вот…

Жернико умолк в нерешительности, бросил на Асунсьон отчаянный взгляд и наконец сказал:

– …Я приговорен.

– Что? – воскликнул Сантер. – Приговорен! К чему приговорен?