Последний из Рода

— Тиан! — позвала я, когда поняла — все. Не могу. На таком ветру даже стоять нельзя, не то чтобы бежать наперекор ему. — Тиан, подожди!

— Что? — резко спросил он тем же тоном, что кричал: «Следующий!»

— Тиан, — закашлялась я. — Прости… забери свою куртку.

Я стянула куртку. Больше всего мне хотелось лечь и умереть. Прямо сейчас. Я обидела его. Последнего из Рода. Он повернулся ко мне спиной. Он уходил. Он сердился на меня. Если б он не был Последним — что мне за дело до чувств человека? Но теперь его жизнь и моя — одно.

Он был одинок, потому что я не знала о его существовании. Потому что я не исполнила долг. Теперь я же попрекала его своей ошибкой. Небрежностью, неаккуратностью, глупостью. Своей — не его.

Как была дурой, так и осталась. Правильно Эйш-тан говорила.

— Забери, — попросила я. — Прости. Я уйду.

Желудок громогласно заурчал. Стихии! Я и не думала, что могу издавать такие звуки. Потом появился кашель. От холода саднило горло. Меня пробирала дрожь. Сложно было удержаться от того, чтобы не натянуть куртку обратно на себя. Если бы я разгневала свою Эйш-тан, как бы поступила?

Сейчас, пока я не найду ему жену, он — моя жизнь и мой Закон. Важнее самой Эйш-тан.

Упасть на колени, взмолиться о пощаде?

— Не дури. — Он преодолел мое слабое сопротивление и вновь завернул меня в свою одежду. — Идем, расскажешь, что знаешь о своем родственнике. Ночь близится… — А потом, помолчав, добавил: — А Ничейный я потому, что никому в этом мире не нужен.

Я прижалась к нему. Пусть без куртки, но он теплый. Хороший…

— Далеко до таверны?

— Да нет. — По-моему, я сделала что-то не то. Он мягко отодвинул меня. — Идем, тут всего в паре домов…

В таверне было тепло. И людно. Столько народу я видела только в пророческих видениях, которыми меня наделяла Княгиня. Пахло едой и людьми. Мы устроились за маленьким столиком, дерево которого от времени и пролитого пива потемнело, набухло, пошло волнами. Над стойкой висели оленьи рога. Весело звенели, сталкиваясь и выплескивая на столы свое содержимое, кружки. За соседним столиком сидели двое — курили, разговаривали о какой-то малышке, которую намеревались вдвоем… оприходовать…

Я не сразу поняла, отчего так странно себя чувствую. Неуютно, непривычно… Мне никогда раньше не бывало жарко. Я стянула куртку и протянула Тиану.

— Спасибо.

— Нара Благодарная.

Я не сразу поняла: он так шутит.

— Нара Очень Голодная, Но Уже Согревшаяся, — поправила я.

Тиан засмеялся.

— Этому горю нетрудно помочь.

Хозяин таверны очень удивился, когда Тиан продиктовал ему заказ. Покосился в мою сторону.

— Давненько вы девок не угощали. Не жирно ли будет, одной столько умять?

— Это не девка, — зло отчеканил Тиан. — Это моя сестра.

Я и впрямь была слегка похожа на него: Ткачиха создала мое тело подобным женщинам моего Рода. Но не сегодняшним, а таким, какими они были, когда я поселилась у них. Я невольно расправила плечи. Это были особенные люди! Все! Великий Род, Род, которому служит баньши! Сравнить его с сегодняшними потомками — курам на смех! Да люди, которым я поклялась служить, убили бы всякого, кто попытался предсказать им подобное будущее. Чтобы потомок Великого Рода мерз на воротах, спорил со стражниками и трактирщиками?! Уму непостижимо!

Хозяин таверны, видно, знал своего клиента.

Поспешно поклонился, кликнул какую-то Линю и велел проводить за столик.

Линя прибежала так поспешно, как будто ей обещали янтарную корону. На моего человека она смотрела с прямо-таки неестественным обожанием. Так смотрят Старшие на Эйш-тан… нормальные Старшие. Не я.

Будь я повежливее с Ткачихой, она показала бы мне нить Тиана! И я бы знала все. Знала бы, с кем он дружит, с кем поругался, кто принесет в его жизнь радость, а кто несчастье. А так… я слепа и глуха, будто самый обычный человек. Я не знаю, нужна ли Тиану Линя или нет. Хотелось бы, чтобы нет — на что потомку Великого Рода служанка из таверны?

Когда девушка узнала, что еда для меня, она помрачнела.

— Это Нара, моя сестра, — в который раз за вечер повторил Тиан. Линя поверила. Удивительно наивная девушка!

— Линя, — представилась служанка, как будто я еще не поняла.

— Очень приятно, — покривила душой я. Поерзала на жесткой дубовой лавке и с надеждой взглянула на Тиана.

— Линя, лапочка, Нара умирает от голода!

Девчонку как ветром сдуло.

— Кто ты для нее? — спросила я.

Опять не то! Тиан помрачнел, как тогда, на улице. Я уж испугалась — уйдет, но нет, сдержался.

— Расскажи о родственнике, — попросил он.

Ткачиха засмеялась в своем гамаке. Лгать, притворяться — какое это мучение для баньши! А уж для меня-то…