Последний из Первых Миров - Эпоха Тишины. Том 2 (СИ)

Все время пути по Лесу, где теперь уже редко что-то важное происходило, Кайла вспоминала о том дне, когда потеряла отца и мать. Именно за виновником того происшествия, множества ее кошмаров, она и шла в Эмонсен, желая убить убийцу ее родителей, отомстить за тех, кто был для нее всем в той и без того полной трагедий жизни, что она уже давно оставила позади, и единственным призраком которой оставался этот монстра, Граф Дума. Позади она оставила мещан, что были с ней так жестоки, и оставила позади бывших друзей, что не могли на нее даже смотреть после того, что те звери заставили ее пережить, и вместо поддержки только оставили ее наедине с собственными переживаниями, а то и вовсе с манией самоубийства от позора. Позади остались защищавшие ее родители, добрая пастушка мать и ушедший с головой в кузнечество отец. Пожар, лужи крови, мертвые тела ее родных и близких, и те самые черные доспехи с горящими Синим Пламенем глазами рогатого шлема, тоже остались позади, и уже давно перестали являться ей в кошмарах, переродившись из страха леденящей злобой, для всех будущих путешествий Кайлы ограничив одну цель и идею. Идею стать сильнее, чтобы подготовиться к битве с ним, кого боялся весь мир, и кто столько уже судеб погубил и помимо ее. Идею отомстить за них всех, сойдясь в смертельной битве с самим Графом Думой.

Тиадрам понимал чувства и переживания своей спутницы, и потому еще вчера, в тот же день, что и стал днем их встречи, поклялся помочь ей в свершении мести, и защитить ее от страха, который наверняка охватит ее сразу, как она снова увидит перед собой того монстра. Не только связь их Первородного Пламени или обычная симпатия подтолкнули его на такое решение — он буквально не мог найти себе место в жизни, и активно продолжал его искать даже теперь, уже найдя цель в тренировках с Серпионом, в его идеях, и в его стремлении помочь людям в борьбе с имтердами, все еще думая, как он может поспособствовать достижению этой цели всем человечеством сам. Кайла часто спрашивала его о прошлом, которого юноша никак не мог вспомнить, и раз за разом задавала вопросы, на которые тот сам себе никогда не мог ответить. Он не знал, кем был, как и не знал, кем были его собственные родители. Каждый раз, когда он пытался вспомнить что-то из прошлого, перед его глазами плотной стеной вставало Красное Пламя, которое использовал и он сам, и которое горело будто внутри него самого, в себе содержа его душу. Никто не мог объяснить ему этого, и даже его наставник, явно знавшим о нем больше, чем он сам знал о себе, на все его вопросы отвечал одним загадочным «Ты Тиадрам, и больше никто». Даже часто навещавший учеников Серпиона фактический правитель всей человеческой расы Мерсер, часто невзначай болтавший с Тиадрамом, будто нарочно избегал разговоров с ним на темы его прошлого, смешиваясь и меняя темы, что правда казалось тому подозрительным, и на чем основывал даже самые невероятные, с виду, теории. Серпион говорил, что в глубине души Мерсер переживает за подопечных своего старого друга, потому что единственный на всем белом свете понимает, через что тем однажды придется пройти для достижения его великой цели «возвести людей на трон правителей всего мира». И, разумеется, он все равно не мог поведать им о своих планах сам, как и не мог выдать им свои прочие скрытые и вполне человечные мотивы.