Последний из Могикан

Между тем Ункас молчаливо подал ему черпак, который Соколиный Глаз не заметил в порыве досады, хотя он висел на ветке вяза. Наполнив его, разведчик отошел от источника на более сухое и твердое место; тут он спокойно сел, с наслаждением сделал несколько больших глотков и стал внимательно осматривать остатки съестных припасов, спрятанных в мешок, который висел у него на руке.

— Благодарю тебя, мальчик, — продолжал он, возвращая пустую флягу Ункасу. — Теперь мы посмотрим, чем лакомились ползучие гуроны, когда прятались в засаде. Видишь, эти мошенники приготовили лучшие части оленя. Но мясо осталось сырым; ирокезы — настоящие дикари! Ункас, возьми-ка мое огниво да разведи костер; вкусное кушанье поможет нам набраться сил после долгого пути. ^

Хейворд помог Коре и Алисе сойти с лошадей и сел на траву, с удовольствием предвкушая приятный отдых после недавней ужасной, кровавой сцены.

Пока Соколиный Глаз готовил кушанье, майор завел с ним беседу.

— Как могло случиться, что вы явились к нам, мой великодушный друг? — спросил он. — И без помощи со стороны гарнизона из форта Эдуард?

— Если бы мы отправились в крепость, то, возвратись, забросали бы сухими листьями ваши тела, но нам, без сомнения, не удалось бы сохранить ваши скальпы,— хладнокровно ответил охотник. — Нет, нет, вместо того чтобы понапрасну тратить силы и время на переход в форт, мы решили залечь под нависшими берегами Гудзона, ждать и наблюдать за всеми движениями макуасов.

— Значит, вы видели всё, что произошло?

— Нет, конечно, не всё. Взгляд индейца слишком проницателен и его нелегко обмануть, но мы все-таки были невдалеке от вас. Надо сознаться, трудно было сдерживать вот этого молодого могикана и заставить его сидеть в засаде. Ах, Ункас, ты вел себя скорее как нетерпеливая и любопытная женщина, чем как мужественный и стойкий воин!

Ункас перевел глаза на суровые черты охотника, но не ответил ему ни слова. Хейворду показалось, будто презрительная усмешка мелькнула на лице молодого могикана. Тем не менее Ункас сдержал свой гнев, отчасти из уважения к остальным слушателям, отчасти из почтения к своему старшему белому товарищу.

— Вы видели, как нас захватили в плен? — продолжал Хейворд свои вопросы.

— Мы слышали это, — прозвучал многозначительный ответ. — Индейский клич выразителен и понятен для людей, живущих в лесах. Но когда вы очутились на противоположном берегу реки, нам пришлось, как змеям, ползти под густой листвой, и мы скоро совершенно потеряли вас из виду, до той самой минуты, когда вы уже были прикручены к деревьям и, связанные, ждали смерти.

— Чудо, что вы не ошиблись тропинкой! Ведь шайка гуронов разделилась, и в обоих отрядах были лошади.

— Да, мы действительно были сбиты с толку и едва не потеряли ваш след, но нам помог Ункас. Мы двинулись было по тропинке, которая уходила вглубь леса, предполагая, что дикари поведут своих пленников в глушь. Но, пройдя несколько миль и не увидев ни одной сломанной ветки, я начал сомневаться, туда ли мы идем, особенно когда заметил, что на земле были только следы лошадиных копыт и ног, одетых в мокасины.

— Наши победители из предосторожности заставили нас обуться в индейские мокасины, — сказал Дункан.

— Да, да, они поступили разумно, это их всегдашний обычай, однако такая заурядная хитрость не могла бы сбить нас с настоящего следа.

— Чему же тогда мы обязаны нашим спасением?

— К стыду моему, я должен признаться: мудрости юного могикана. Впрочем, даже теперь, когда я вижу, что он был прав, я с трудом верю собственным глазам.

— Не объясните ли вы нам этой загадки?

— Ункас заметил, — продолжал Соколиный Глаз, оглядывая нарраганзетов Коры и Алисы, — что лошади, на которых ехали молодые девушки, одновременно ставят на землю переднюю и заднюю ногу с одной стороны. Ни одно из четвероногих животных, которых я знаю, не делает так, за исключением медведя.

— Такая поступь — главное достоинство нарраганзетов. Но иногда и других лошадей приучают к этой побежке — иноходи.

— Может быть, может быть, — сказал Соколиный

Глаз, внимательно выслушав объяснение молодого офицера. — Я лучше сужу об оленях и бобрах, нежели о вьючных животных. Впрочем, какой бы поступью ни ходили лошади — переставляя ли сразу обе ноги с одной стороны или иначе, во всяком случае Ункас заметил особенность движения этих животных, и их след привел нас к изломанным кустарникам. Одна ветка близ следов нарраганзета была надломлена и загнута вверх — так женщины срывают цветок со стебля. Все же остальные суки, жестоко переломанные, измочаленные, свешивались вниз — очевидно, грубая рука мужчины ломала их. Поэтому я и подумал: видно, кто-то из гуронов заметил, что леди сломала ветку, и стал ломать остальные, чтобы нам представилось, будто молодой олень запутался в кусте и старался вырваться из чащи.

— Ваша проницательность не обманула вас: именно так и было.