Последний из миннезингеров (сборник)

– Вы прикольный, – поощрила его репризу заметившая наконец-то Дмитрича волоокая двоечница и первая школьная красавица Настя Шемякина, которую литератор ранее видеть не мог, потому что Настя редко выходила в школьные коридоры, посещала все занятия и поэтому справно переводилась из класса в класс.

Обмен любезностями был прерван звонком, который уже не казался Дмитричу таким уж противным и дребезжащим.

5

Афанасьевич не мог делать пауз между уроками, а поскольку эти паузы ему приходилось делать из-за перемен, то он просто продолжал в учительской говорить о том, о чем беседовал с детьми на уроке, так же, как и на уроке продолжал разговоры, начатые в учительской. Такое обстоятельство, как смена аудитории, нисколько его не смущало.

– Все иждивенцы и западники, – возвестил Афансьевич Дмитричу, едва последний переступил порог комнаты для преподавателей. – Нет созидательной деятельности. Только потребление и топтание на месте.

Дмитрич кивнул.

– Я строю дом и уже построил, – передохнув, продолжил Афанасьевич. – Я не иждивенец. Во мне кипит созидательная энергия. Это здоровый образ жизни. Остальные – иждивенцы. Это не здоровый образ жизни. Ты понял? – поинтересовался валеолог у Дмитрича, обратившись к нему так, как обычно обращался к волоокой красавице Насте Шемякиной.

Дмитрич снова кивнул.

– Молодец! – похвалил его Афанасьевич. – Смотрел вчера передачу с Гордоном?

Дмитрич на этот раз покачал головой отрицательно.

Афанасьевич огорчился данному обстоятельству и стал подробнейшим образом пересказывать диалог Гордона с Прохановым, но тут звонок возвестил начало следующего урока, и валеолог неторопливо отправился к курсантам, чтобы продолжить пересказ названного диалога уже там.

6

– Продолжим, – жизнерадостно произнес Дмитрич, вернувшись в актовый зал, но вдруг, к удивлению своему, обнаружил, что детей на втором уроке литературы поубавилось.

Без особенного энтузиазма его первой после антракта фразе вняли влюбленные (они как раз осваивали сложную технологию многоступенчатого французского поцелуя и добрались уже до определенной ступени второго десятка), две третьегодницы, матюгальщики из кустов, красавица Настя Шемякина и еще какая-то девочка, на которую Дмитрич во время первого часа не обратил внимания.

– Продолжим, – сказал Дмитрич во второй раз, с чувством глубокой благодарности к присутствующим, которые не предали своего учителя.

Дмитрич не знал, что оставшиеся на второй час дети заключили еще одно пари: вызовет Дмитрич завуча прямо на урок, который по уставу нужно было отменять, или же завуч придет на первый час литературы завтра.

– Славянофилы и западники, – произнес Дмитрич с некоторым облегчением, вызванным тем, что в актовом зале не было доски, поэтому и фиксировать на ней слово «славянофилы», правильное написание которого Дмитрич из-за Афанасьевича уточнить так и не успел, не нужно. – Славянофилы и западники, – с удовольствием произнес Дмитрич.

В этот момент Дмитрич понял, насколько за пять лет непрерывной разгрузки и загрузки бревен, досок, кирпичей, глины и песка он истосковался по умным разговорам, вернее даже, по возможности говорить с окружающими на темы, к примеру, славянофильства или западничества…

7

– Спасибо вам за урок, – сказал Дмитричу девочка, на которую он до этого не обращал внимания.

Она выходила из актового зала последней.

– Пожалуйста, – просто ответил Дмитрич. – А как вас зовут?

– Рита, – улыбнулась девочка и с загадочной улыбкой на лице исчезла в дверном проеме.

Дмитрич закрыл актовый зал, сдал ключи на вахту и пошел домой, так как уроков у него было три, но зато каждый божий день.

Влюбленные пошли было к раздевалке, но передумали и завернули к тренерской.

Матюгальщики не думая двинули к кустам шиповника: обсудить нового препода в тех выражениях, в каких они хотели бы это сделать, и так, чтобы их не перебивали при выражении мыслей и не требовали выражаться культурно.

Следом за ними пошли третьегодницы, намереваясь выкурить по сигаретке напоследок школьного дня.

Настя Шемякина тоже сразу домой не пошла, а поехала на прикатившей к школьному крыльцу «Ниве Шевроле». Настя была не в духе. Во-первых, ей пришлось ждать ровно десять минут, пока сорокалетний директор овощного мини-рынка соизволит прибыть. Во-вторых, ей надоела «Нива Шевроле» и хотелось чего-нибудь более романтического, например «Джип» или уж хоть «Тойоту».

Об этом думала Настя, пока виноватый кавалер вез ее по улицам и улочкам города К***. А вот Дмитрич, пробираясь сквозь сугробы домой, думал о другом.

Впрочем, о чем именно думал Дмитрич, так вот сразу понять вряд ли получится. Для этого нужно чуть подробнее поговорить о самом Дмитриче.

8