Последний император

Прошло немного времени, и предсказание госпожи Мэн сбылось. Дуаньвэня действительно обручили с шестой дочерью министра Хуанфу Биня, главы Министерства гражданской службы, которая приходилась госпоже Хуанфу внучатой племянницей. Я знал эту девицу: лицо желтовато-смуглое,[25] глаза немного косят. Весь двор гудел от пересудов, что этот брак Дуаньвэню навязали, а старые слуги вздыхали, что, мол, когда-то гордый принц стал марионеткой в руках вздорной старухи. В день свадьбы молодые дворцовые служанки и евнухи сияли от восторга: они прятались в коридорах и набивали рот сластями.

Я и злорадствовал, и сочувствовал ему: то, что называется «лиса по мертвому зайцу плачет». Впервые я испытывал к Дуаньвэню чувство жалости, как к более слабому. «На косоглазой женится, — сообщил я Яньлану. — Эта девица из рода Хуанфу мне даже в горничные не годится. Не повезло Дуаньвэню».

Свадебная церемония состоялась в Цинлуаньдянь — Зале Лазоревой Птицы Луань,[26] боковой пристройке дворца. Согласно законам предков, императору Се не пристало присутствовать на свадьбах и похоронах сановников двора. Поэтому в день свадьбы я удалился в Зал Чистоты и Совершенства. Но когда со стороны пристройки послышались звуки гонгов и барабанов, любопытство взяло верх, и мы с Яньланом прокрались туда через калитку расположенного позади сада. Стоявшие перед залом стражники тотчас узнали меня и ошеломленно наблюдали, как я забрался Яньлану на плечи, и как он потом медленно выпрямился во весь рост, чтобы я мог заглянуть в окошко, откуда была прекрасно видна вся церемония.

Снова прогрохотали барабаны. В свете красных свечей лица присутствовавших членов царской фамилии и знати окрасились киноварью, как у актеров в гриме,[27] и их упитанные фигуры больше походили на сборище какой-то нечисти. Высокие чиновничьи шапки и широкие пояса, женские наряды, шпильки в волосах и надушенные локоны — все это создавало атмосферу деланного веселья. Я заметил в толпе свою матушку, госпожу Мэн; на ее густо напудренном лице играла лицемерная улыбка, госпожа Хуанфу с тростью долголетия в руке мирно восседала в кресле, и когда она покачивала головой, на ее заросшей жиром шее — обычный недуг привилегированных особ — болтались из стороны в сторону дряблые складки. Покачивание это свидетельствовало, что она довольна династийной свадьбой, которую сама же и устроила. Ну, просто сама доброта, сама безмятежность.

Я подоспел как раз в тот момент, когда жених, Дуаньвэнь, снимал красную вуаль. Его рука надолго зависла в воздухе, прежде чем он резким движением сдернул ткань с лица невесты. По движению руки нельзя было не заметить, как он разочарован и обескуражен, глаза девицы Хуанфу смотрели, как всегда, в разные стороны, из-за чего ее смущение выглядело очень комично. Меня разобрал такой смех, что было просто не удержаться. От моего громкого хохота все, кто находился внутри, ясное дело, всполошились и повернулись к окну. Лицо Дуаньвэня даже в день свадьбы выглядело привычно мрачным и бледным, а когда он повернулся к окну, его губы гневно дернулись. Что он сказал, я не расслышал. Может, и не говорил ничего.

Спрыгнув с плеч Яньлана, я стрелой помчался прочь от Цинлуаньдянь. По обеим сторонам дорожки от пристройки до Фэньидянь — Зала Фениксовых Церемоний — висело множество красных праздничных фонарей. Я сорвал один на бегу и, не останавливаясь, устремился дальше к себе в Зал Чистоты и Совершенства. Несся я с такой скоростью, что Яньлан то и дело молил меня бежать помедленнее, опасаясь, как бы я не споткнулся и не упал. Но я, сжимая фонарь, продолжал мчаться, как стрела. Не знаю, что меня так напугало. Казалось, меня преследует грохот барабанов и гонгов, я словно боялся, что за мной гонятся все участники этой жуткой церемонии.

Ночью шел леденяще холодный дождь, а я лежал на императорском ложе и пытался представить, какой будет моя собственная свадьба. В душе царили пустота и разочарование. На улице, рядом с Залом Чистоты и Совершенства, в темноте под дождем мерцали дворцовые фонари, их фитильки то вспыхивали, то гасли. Когда стук колотушки ночного сторожа за стеной возвестил третью стражу, я подумал, что Дуаньвэнь, наверное, уже ведет свою косоглазую невесту в брачные покои.

Во сне опять явились маленькие белые демоны, но теперь я отчетливо различал их лица. Это были женщины, все в лохмотьях, и тела у них отливали белым. Стайка обольстительных женщин-демонов, они пели и плясали рядом с моим царским ложем, делая непристойные движения, и их благородная и безупречная кожа отливала блеском, как хрусталь. Страха я уже не испытывал и больше не звал монаха Цзюэкуна, чтобы он пришел и прогнал их. Во сне меня охватило вожделение, которое закончилось семяизвержением. После этого я сам встал и сменил белье.