Последний Иггдрасиль

Нет, это абсурд. Мистер Берк никогда ничего не забывает. Он не забыл ни про одно приглашение, он всегда держит обещание и ждет ее «на прежнем месте». Вот и сегодня вечером он, как всегда пунктуально, явился, чтобы помочь им доесть оставшиеся припасы. И действительно помог — да так, что ничего не осталось: его здоровый аппетит вполне соответствовал здоровому аппетиту старшеклассников. Подчистили все — так что для танцевальной вечеринки не удалось приготовить даже легкие закуски.

Внезапно закралось страшное подозрение. Мисс Минц покачнулась, бумажный стаканчик едва не выпал из ее руки. Она поставила стакан и ухватилась за ручку диспенсера с напитками.

Но быстро опомнилась и с усилием улыбнулась дрожащими губами. Я просто сумасшедшая старая дева, надо же, чтобы такое в голову пришло! Мистер Берк — самый приятный человек из всех, кого я встречала в жизни, им движут только высокие помыслы. Наверное, он сейчас стоит возле корабля, слушает музыку и всей душой стремится сюда. Стоит совершенно один в свете луны и смотрит на звезды.

Совершенно один, а ему ведь, наверное, так хочется с кем-то поговорить. А что если…

Мисс Минц знала: стоит помедлить секунду, и она уже не решиться последовать импульсу… а ведь так отчаянно хочется! Он выскользнула из «Кафе Денеб-6» и пустилась бежать по Мини Мэйн Стрит. Поляна была, как серебряный сон, корабль больше чем когда-либо напоминал шпиль церкви — церкви, возвышающейся над сказочной тропической деревней в канун Рождества.

Мисс Минц бежала сквозь прозрачную пелену ночи, ее тень плясала перед ней, и сердце бешено колотилось. Шпиль церкви вынырнул из серебряного океана и постепенно вернулся к своему первоначальному облику — облику корабля. В открытый люк было видно, что в кают-компании горит свет — тусклый по сравнению с серебряным сиянием луны.

Очевидно, мистер Берк несет вахту не возле корабля, а внутри. Мисс Минц остановилась у трапа и взглянула вверх. Внезапно она услышала голоса, сопровождаемые характерными звуками. Один голос был ей хорошо знаком.

— И снова семь! — сказал он.

— Я всё. Финиш, — послышался другой голос.

— И я, — добавил третий. — Ну, ты и горяч сегодня, Берк.

— Все потому, что правильно питаюсь. А у вас, дети мои, просто не хватает смекалки. Появляется старая дева-училка с мешками еды, а вам в башку не приходит запудрить ей мозги. А теперь ну-ка, давай сюда…

Мисс Минц вбежала в свой домик и остановилась у двери. Она боялась включать свет, потому что была уверена, что ее птица умерла.

В темноте она пробралась к своей постели. Глаза ее уже высохли, но плечи все еще содрогались. Она видела смутные очертания клетки на сборно-разборном шкафу и представляла себе маленький блекло-голубой холмик внутри. Нет, это невыносимо! Резким движением она включила лампу возле кровати.

И задохнулась в изумлении. Ее птица не умерла. Она как будто стала еще ярче — живое синее пламя, прекрасное, сияющее. Мисс Минц сидела и смотрела на клетку, и с каждой минутой птица становилась все более красивой и синей.

На улице послышались шаги, она выключила свет и подошла к двери. Парень и девушка, взявшись за руки, шли по Мини Мейн Стрит. На девушке было белое платье с морозными звездами и галактиками, чудесное нежное платье, снегопад в летнюю ночь.

Мисс Минц смотрела, как они идут мимо, видела их лица, залитые мягким светом луны. Но неужели это Бетти Лу? У нее перехватило дыхание. Платье и лунный свет неуловимо изменили лицо девушки, подарили ему спокойствие и зрелость, превратили обычную миловидность в нечто похожее на истинную красоту.

А ведь это моя заслуга, подумала мисс Минц. Без меня не было бы этого чудесного момента.

Пара скрылась из виду, а она еще долго стояла у дверей. В ее душе теплым и ровным светом светилось счастье — обычное, спокойное, лишенное надрыва и фальши, единственное в своем роде, щедрое и доброе, неотделимое от нее и пульсирующее вместе с ударами ее сердца.

НЕБЕСНЫЙ ПОДРЯД

Заприметил я его лишь в баромате «Седьмого неба». Странно, ведь каждый вечер я, как апостол Петр, встречаю у «Жемчужных врат» посетителей, прибывающих на шаттлах с Земли. Поэтому все зовут меня Пит, хотя мое настоящее имя Чарли. Странно еще и потому, что таких замечаешь с лету. Дело не столько в его недюжинном росте, худобе, изяществе и высоком классе, сколько в необычайно грустном лице. Грустнее не придумаешь. Точно он знает о грядущем конце света и заранее скорбит обо всех, включая себя.