Последний гетман

Кто бы мог подумать, что низменная судьба сына Якова пересечется с ясновельможной судьбой нынешнего гетмана Разумовского! Да вот же – пересеклась. Василий Яковлевич Мирович после долгих мытарств подал в. подпоручики Смоленского пехотного полка. Но что это была за жизнь… Дедовские и отцовские именья все были конфискованы, жить приходилось на скудное жалованье. Слава богу, что сослуживцы не знали его родословную! И без того унижения хватало. Полковые офицеры, словно что-то чувствуя, третировали замкнутого, озлобленного, нищего подпоручика. А у того – непомерные амбиции за род свой поверженный. И не выслугой он собирался выбиться в генералы – нет, «случай», как тогда говорили все вокруг него. Был грамотен, начитан и по-своему прозорлив. Бессонными ночами и познал тайну двух последних дворцовых переворотов: 1741 года, когда на трон взошла Елизавета, и 1762 года, когда трон заняла Екатерина. В обоих переворотах, как со жгучей завистью установил Василий Мирович, решающую роль сыграли братья Разумовские. В первом случае – Алексей, во втором – Кирилл. Старший брат был теперь уже стар да и фаворит отошедшего царствия. Младший же пребывал в полном фаворе, как считал внук мазеповского предателя. Чем не повод для подражания?

«Они, нищие казаки, могли, а я, потомок старинной шляхты, не могу?!»

Вот и возомнил подпоручик, что может совершить такое же деяние. Надо было познакомиться если не со старшим, так с младшим Разумовским. Где его только перехватить?..

А гетман, вызванный Императрицей из Батурина, в ожидании отнюдь не светлой участи коротал время поблизости, в своем роскошном дворце на Мойке. Подпоручик, разумеется, не знал его нынешней беды да и знать не хотел. Одна мысль непреходящая в мозгу стучала: «Как попадают в «случай», как попадают!…» Ответ мог дать только сам баловень судьбы – нынешний гетман Разумовский.

В свободное от службы время Мирович прохаживался вдоль Мойки, иногда и близко подходил к воротам дворца. Но не ближе, чем допускал взгляд двух измайловцев, стоящих на часах у парадных дверей. Так-то живут командиры гвардейских полков! Что говорить – попробуй кто сунуться в дом хоть и к полковнику Смоленского, отнюдь не лучшего полка? А тут и подступиться-то страшно. Когда выезжали сбоку, видимо, из каретного двора, крытые коврами расписные легкие санки да вскидывала морды тройка вороных, Мирович с каким-то восторгом, забывая всю скопившуюся зависть, взирал на командира измайловцев. Иногда он был в форме, иногда в цивильном, но неизменно в звездах и лентах через плечо. В широко распахнутых дверях набрасывали ему поверх соболью, крытую зеленым бархатом шубу. Так и садился хозяин дворца в сани. Двое измайловцев вспрыгивали на запятки, приспособленные для стояния прислуги. Дальше – свист бича и ликующее, грозное: «Пади-и!…»

И где они, баловни судьбы, берут таких зверских кучеров? Ни к чему и охранные измайловцы – такой зверина и в одиночку отобьется от любой разбойничьей шайки.

Возвращался домой гетман ли, командир ли измайловцев – называй как знаешь – в самое разное время и всегда без сумасшедших окриков кучера. Видимо, дремал в санях. Навстречу слуги выскакивали и осторожно, будто стеклянного, выводили хозяина из саней, всем скопом, поддерживая под локотки, сопровождали по ступенькам под навес верхней площадки, на ярко горевшие под плошками ковры. Нечего было и думать, чтоб перехватить его сиятельство у подъезда. Если в городском кафтане – так в шею вышибут еще на нижних ступеньках, а ежели в форме – те же Измайловские сержанты освищут. Что для них пехотный подпоручик!

Но не зря столь много ночных часов проводил Мирович за чтением приключений разных авантюристов. Нравились ему такие люди. И по здравом размышлении он нашел способ, как проникнуть к его сиятельству.

Обладая хорошим почерком, он исполнял иногда приватные поручения командира своего полка; не зная, что внутри пакета, но с отменной каллиграфичностью надписывал сверху, под полковой печатью, что приказывали, прежде чем отвезти. Командир страшно гордился похвалами в адрес своих писарей; естественно, никто не знал, что писал подпоручик Мирович. Занимаясь таким непыльным делом, он примечал безалаберность своего молодого командира. Письма были, конечно, любовные, замаскированные под служебный вид. Отсюда и спешка. Наштампованные печатями пакеты валялись у полковника на столе в полном беспорядке. Ничего не стоило позаимствовать такой паке-тец. А с ним и сторожевые сержанты не страшны.

Кирилл Григорьевич, прибыв сегодня из Академии, которую тоже следовало навещать, только что отобедал и за кофий еще не садился, когда комнатный слуга доложил о приходе ординарца Смоленского полка.

Якшаться с ординарцами пехотных полков не хотелось – Государыня давно, сразу же после коронации, сняла с него обязанность командующего всеми петербургскими гарнизонами. Но и отказать коллеге-полковнику невозможно.

– Проси, – с некоторой досадой велел слуге.