Последний гамбит

— Как же это понимать, дорогой Холмс? Как доказательство личной преданности президента Соединенных Штатов троцкистам?

— Ну, не так прямолинейно, Ватсон. Скорее всего, Буш этого даже не понимает, но его спичрайтеры, возможно, таким образом присягают на верность хозяевам IV интернационала.

— Еще два вопроса, мой дорогой Холмс, если вы не возражаете, конечно.

— С удовольствием, Ватсон.

— В статьях из «Нью-Йорк таймс», которые вы любезно предложили моему вниманию, несколько раз повторяется одно и то же слово, оставшееся мне непонятным.

Холмс с готовностью взял в руки ту самую пачку бумаг, которая побывала уже у меня.

— Вы, очевидно, имеете в виду второй абзац сверху из статьи мистера Кифнера о рейсе АА11? — он начал читать вслух:

«Capt. John Ogonowsky was at the controls, a 50-year-old veteran pilot who lived on a farm north of the city and was looking forward to a family picnic on the weekend.»

— Да, именно его! Как вы догадались?

— Ну, это было совсем не трудно, Ватсон; а оценили ли вы юмор, связанный с именем пилота и его возрастом?

— Просто замечательно, Ватсон, у вас великолепная память и вашей наблюдательности можно только позавидовать!

— Благодаря вам, Холмс.

— Парочка пятидесятилетних ветеранов с американских гражданских авиалиний действительно впечатляет; в черном юморе этим господам интернационалистам, которые порой неотличимы от интернацистов, не откажешь. Первый — Джон Огоневский, — интересно, кстати, упоминалась ли его фамилия в русскоязычной прессе, то-то там бы посмеялись; второй — победитель сарацинов, а чтобы не сомневались, какой именно, добавили буковку «J» посередине, несомненно, указующую на юристов и журналистов.

— Уж не считаете ли вы, Холмс, что самолеты были пусты?

— Когда-нибудь мы об этом непременно узнаем, Ватсон, но… наберитесь терпения. Однако, вас, кажется, заинтересовало слово «пикник»?

— Да, оно встречается трижды в этих статьях и каждый раз совершенно не к месту. Мне показалось, что в него вложен какой-то скрытый смысл.

— Что ж, Ватсон, вы просто молодчина! Я рад, что не ошибся в вас. Взгляните-ка вот на это, — и с этими словами Холмс протянул мне сложенный вдвое большой лист бумаги, размером почти с газетный лист.

Это был то ли план, то ли рисунок, то ли чертёж-заготовка для игры в шарады. Я долго вглядывался в контуры изображений и надписи, смысл которых при уровне моего знания русского языка не сразу схватывал, пока не наткнулся в правом нижнем углу рисунка на колонку цифр, набранную мелким шрифтом и обозначавшую время восхода и захода солнца, а также долготу дня. Скорее всего я не обратил бы внимания и на эти цифры, если бы колонка не начиналась роковым числом — 8.45 — временем тарана первой (южной) башни ВТЦ. Я вопросительно посмотрел на Холмса.

— Да, Ватсон, вы правильно поняли, это время «случайно» совпало с нью-йоркским временем налета первого «камикадзе», захватившего Боинг-747 с 92-мя пассажирами на борту. И я не случайно добавил к слову «время» — «нью-йоркское», поскольку следующее число в колонке — 16.37 тоже «случайно» почти совпало со временем первого налета, но… по московскому часовому поясу (точное время 16.45) и с этого момента телезрители России могли следить за развитием событий в Нью-Йорке и Вашингтоне. Если же без мистики, то на рисунке дано календарное время восхода солнца — 8.45 и время его захода — 16.37 с указанием долготы дня — 7.52, которая выпадает на двадцатое января каждого года на широте Москвы и Петербурга.

Сказав это, Холмс взял карандаш и размашисто вывел на листе бумаги — 20.01, как обозначают день месяца в России.

— Если убрать точку между числом и месяцем, то что, по-вашему, Ватсон, может означать это сочетание цифр?

— 2001 год! — медленно выдавил я. — Но что всё это значит, дорогой Холмс? И откуда у вас эта странная шарада?

— Мне её прислали с двумя другими ей подобными из России еще в 1994 году. Обратите внимание, Ватсон, на дату прибытия в Лондон пакета с шарадами, обозначенную на штемпеле лондонского почтамта — 07.09.1994 г., и постарайтесь узнать, не было ли в тот день в Лондоне какого-либо примечательного события? В конверте, кроме ребуса в трех частях, каждая из которых имела в своём названии слово «пикник», и календаря на 1994 год, была короткая записка: «Дорогой Холмс. Зная Вашу страсть к разгадыванию загадок века, мы посылаем Вам „ребус тысячелетия“ в трех частях. Надеемся, что наступит время, когда Вы дадите Ваше профессиональное толкование их назначения. С глубоким уважением, почитатели Вашего таланта». Обратный адрес: Россия, 190001, г. С-Петербург, а/я 911, Пчеловоду Виктору Владимировичу. Семь лет я собирал сопутствующую информацию и, кажется, готов дать некоторые варианты разгадки ребусов.

Шерлок Холмс развернул передо мной копии еще двух странных картинок.