Последний довод королей

– Ты – Глокта? – отрывисто прозвучал женский голос с сильным кантийским акцентом.

Женщина присела перед ним на корточки, положив на колени длинные смуглые руки. Мужская рубашка мешком висела на плечах незнакомки, мокрые закатанные рукава липли к тощим запястьям. Коротко стриженные черные волосы торчали сальными пучками-локонами. Через жестокое лицо тянулся тонкий бледный шрам, на губах застыл угрюмый изгиб, однако по-настоящему настораживали глаза: они мерцали желтым огнем в слабом свете из коридора.

«Неудивительно, почему Секутор так неохотно отправился за ней шпионить. Следовало его послушать».

– Ты – Глокта?

Отпираться смысла не было, и потому он, утерев с подбородка слюну, тряхнул головой.

– Да, я – Глокта.

– Зачем ты следишь за мной?

Глокта через боль принял сидячее положение.

– С чего ты взяла, что я стану отвечать какой-то…

Ее кулак врезался прямо в кончик подбородка. Охнув, Глокта клацнул челюстями, и один зуб даже вонзился снизу в язык. Он бессильно привалился к стене; голова закружилась. Когда он более-менее пришел в себя, то сквозь слезы увидел, как женщина смотрит на него, прищурив желтые глаза.

– Буду бить, пока не заговоришь. Или убью.

– Премного благодарен.

– Благодарен?

– Думаю, ты могла бы чуть отпустить мою шею. – Глокта улыбнулся, показав окровавленный зуб. – Ради тех двух лет, что я провел в плену у гурков. Два года во мраке императорских тюрем. Два года меня резали, пилили, жгли. Думаешь, пара зуботычин меня пугают? – Он рассмеялся ей в лицо, брызжа кровью. – Да мне ссать и то больнее! По-твоему, меня страшит смерть? – Он подался вперед и поморщился от прострела в спине. – Каждое утро… что я просыпаюсь… для меня разочарование! Хочешь ответов – отвечай и ты. Баш на баш.

Она долго смотрела на него немигающим взглядом.

– Ты был в плену у гурков?

Глокта указал на свое изувеченное тело.

– Вот чем они меня наградили.

– Ха, значит, мы оба потеряли многое из-за них. – Кантийка села на пол, скрестив ноги. – Вопросы. Баш на баш. Попытаешься соврать мне…

– Вопросы… Я бы показался негостеприимным хозяином, если бы не позволил тебе спрашивать первой.

Женщина не улыбнулась.

«Да у нее беда с чувством юмора».

– Зачем ты следишь за мной?

«Можно солгать, но что толку? Точно так же можно умереть и сказав правду».

– Слежу я за Байязом, а вы с ним друзья. За Байязом нынче следить затруднительно, поэтому наблюдаю за тобой.

Незнакомка нахмурилась.

– Байяз мне не друг. Он обещал мне месть, вот и все. И слова он все еще не сдержал.

– Жизнь полна разочарований.

– Жизнь – сплошное разочарование. Твой черед спрашивать, калека.

«Искупает ли она меня снова, получив ответы? Станет ли этот день для меня последним?»

Взгляд желтых глаз не выдавал ничего. Они казались пустыми, как у животного.

«Разве есть выбор?»

Глокта облизнул вымазанные в крови губы и снова прислонился спиной к стене.

«У меня есть только шанс умереть немного поумневшим».

– Что такое Семя?

Она нахмурилась чуточку больше.

– Байяз говорил, что это оружие. Оружие такой силы, что с его помощью можно Шаффу обратить в пепел. Он думал, что Семя спрятано на краю мира, и ошибся. Не очень-то этому обрадовался. – Женщина немного помолчала. – Зачем тебе Байяз?

– Он украл корону и возложил ее на голову бесхребетному слизню.

Женщина фыркнула.

– Тут я с тобой согласна.

– В правительстве некоторые люди обеспокоены тем, куда нас заведет его правление. Сильно обеспокоены. – Глокта облизнул окровавленный зуб. – Что задумал Байяз?

– Он ничего не говорит. Я не доверяю ему, он не доверяет мне.

– И тут я с тобой солидарен.

– Он думал обратить Семя против врагов. Видно, отыскал другое оружие и хочет втянуть вас в войну. В войну против Кхалюля и едоков.

По левой половине лица Глокты прошлась судорога, глаз задергался.

«Чертово мясо, выдает меня!»

Женщина склонила голову набок.

– Ты про них знаешь?

– Шапочное знакомство. – «Эх, была не была». – Я поймал одного едока в Дагоске, допросил его.

– Что он сказал?

– Говорил о правосудии и справедливости. – «Которых я в жизни не встречал». – О войне и жертвоприношении. – «Зато вот этого я навидался вдоволь». – Говорил, что твой друг Байяз убил собственного наставника. – Женщина даже глазом не моргнула. – Что его отец, пророк Кхалюль, до сих пор ищет мести.

– Мести, – прошипела она, сжав кулаки. – Я покажу им месть!

– Что они тебе сделали?

– Истребили мой народ. – Женщина поднялась. – Увели меня в рабство. – Она нависла над Глоктой. – Украли у меня жизнь.

Уголок рта Глокты пополз вверх.

– У нас и тут много общего.

«Но я чувствую, что мое время на исходе».

Женщина схватила его за грудки и яростным рывком поставила на ноги.

«Тело обнаружат в ванне?..»

Глокта часто задышал, свистя разбитым носом; сердце бешено колотилось.

«Уверен, даже мое изувеченное тело станет отчаянно бороться – за глоточек воздуха, понукаемое инстинктом дышать, от которого не избавишься. Я буду брыкаться и извиваться, точно как Тулкис, гуркхульский посол, в петле, когда ему выпустили кишки».

Глокта изо всех своих увечных сил постарался стоять прямо.