Последний довод королей

Ищейка видел, что лицо Логена исказилось, когда он услышал свое прозвище. Девятипалый отступил, прижимая одну руку к телу, а другой крепко стиснув рукоять меча. Затем повернулся и, прихрамывая, пошел по блестящему коридору.

— Болит, — произнес Молчун, когда Ищейка присел рядом с ним.

— Где?

Молчун улыбнулся окровавленными губами.

— Везде.

— Что ж…

Ищейка задрал его рубаху. Одна сторона груди Молчуна была вдавлена, огромный сине-черный синяк расплывался по ней, как смоляное пятно. Трудно было поверить, что человек с такой раной способен дышать.

— Ну… — пробормотал он, не зная, с чего начать.

— Думаю… со мной покончено.

— От этого? — Ищейка попытался усмехнуться, но получилось плохо. — Просто царапина.

— Царапина?

Молчун попробовал поднять голову, сморщился и упал на спину, учащенно дыша. Он уставился вверх, широко раскрыв глаза.

— Чертовски нарядный потолок.

Ищейка нервно кивнул.

— Ага. Согласен.

— Я должен был уйти в грязь, сражаясь с Девятипалым… давно еще. Все, что было потом — подарок. Но я рад этому, Ищейка. Я всегда любил… поболтать с тобой.

Он закрыл глаза, и его дыхание остановилось. Он никогда не говорил много, Хардинг Молчун. Он этим славился. Теперь он замолчал навсегда. За что он умер? Сражался вдали от дома, без цели, без смысла, без всякой пользы. Зазря. Но Ищейка видел много таких, кто вернулся в грязь, и никогда ничего хорошего в этом не было. Он глубоко вздохнул и уставился в пол.

Единственная лампа отбрасывала пляшущие тени на ветхий коридор, они скользили по грубому камню и отваливающейся штукатурке. Этот свет превращал наемников в зловещие неясные фигуры, а лица Коски и Арди делал похожими на маски. Темнота густела под тяжелой каменной кладкой арочного проема и клубилась вокруг двери — очень старой, облезлой и сучковатой, усеянной черными железными заклепками.

— Вспомнили что-то забавное, наставник?

— Я стоял здесь, — пробормотал Глокта. — На этом самом месте. С Зильбером.

Он протянул руку и потрогал металлическую ручку кончиками пальцев.

— Положил руку на дверь… и прошел мимо.

«Опять ирония судьбы. Ответы, которые мы ищем так долго и так далеко, часто лежат прямо под рукой».

Озноб пробежал по искривленному позвоночнику, когда он наклонился к двери. Изнутри шел какой-то звук — приглушенное бормотание на непонятном языке.

«Адепт демонов призывает обитателей бездны».

Он облизнул губы. Вид растерзанных останков верховного судьи всплыл у в памяти.

«Было бы опрометчиво просто ворваться туда, как бы сильно мы ни жаждали узнать ответы на наши вопросы. Весьма опрометчиво…»

— Наставник Гойл, вы привели нас сюда, так не будете ли любезны пойти вперед?

Гойл что-то прошипел через кляп, и его выпученные глаза почти вылезли из орбит.

Коска одной рукой взял наставника Адуи за воротник, а другой сжал железную ручку двери. Он резко распахнул дверь и хорошенько двинул сапогом под зад Гойлу. Тот влетел внутрь, нечленораздельно вопя сквозь кляп. Металлический щелчок спущенной тетивы донесся из-за двери вместе с пением, звучавшим теперь громче и отчетливее.

«Что бы сказал полковник Глокта? Вперед, к победе, ребята!»

Глокта прошел в дверь, перетащив больную ногу через порог, и с удивлением огляделся. Он увидел большую круглую комнату с куполобразным потолком и детально выписанную фреску на тонувших во мраке стенах.

«Неприятно знакомая картина».

Канедиас с раскинутыми руками, раз в пять больше человеческого роста, нависал над всей комнатой. За его спиной поднимались ярко-красные, оранжевые и ослепительно-белые языки пламени. На противоположной стене его брат Иувин распростерся на траве под цветущими деревьями. Кровь струилась из его многочисленных ран. Между этими двумя фигурами маги направлялись в поход ради возмездия — шестеро с одной стороны, пятеро — с другой, лысый Байяз во главе отряда.

«Кровь, огонь, смерть, месть. Как все чудесно сходится, учитывая обстоятельства».

Сложный орнамент, воспроизведенный с необычайной тщательностью, покрывал широкий пол. Круги в кругах, образы, символы, фигуры пугающей сложности были выложены аккуратными линиями из белого порошка.

«Соль, если я не ошибаюсь».

Гойл лежал на груди в шаге или двух от двери, около самого крайнего круга. Его руки все еще были связаны сзади. Темная кровь вытекала из-под тела, наконечник стрелы торчал из спины.

«Как раз там, где должно быть его сердце. Никогда бы не подумал, что это его слабое место».

Четыре университетских адепта замерли, выражая разную степень изумления. Трое из них — Чейл, Денка и Канделау — держали в обеих руках свечи, чьи мигающие фитили издавали удушливый трупный запах. Сауризин, адепт-химик, сжимал лук. Лица стариков, освещенные желчно-желтым светом снизу, походили на маски страха.