Последний довод

– У нас сейчас у всех телефоны на спутниковом контроле. В случае «прослушки» номер сразу блокируется, и разговор прерывается. Твой тоже поставят, не переживай. Думаю, уже поставили, поскольку ты мне позвонил.

– До связи, товарищ полковник…

– До связи…

Убрав трубку в карман, я вернулся к Волоколамовым, обыскивающим машину с бандитами. Что они там искали и что нашли, я понял сразу – автомобильную «Аптечку», согласно правилам, обязательный атрибут любой машины. Паша снял с предплечья отца пропитанную кровью повязку, обработал рану из флакончика с хлоргексидином и начал накладывать свежую. Рана, как я понял, несерьезная, пробиты только мягкие ткани предплечья, и с таким ранением Василий Волоколамов, что называется, «остался в строю» и даже хорошо себя показал при ликвидации бандитов. Это говорило о его мужественности. Но он с детства был таким и свой характер пронес через всю жизнь.

Мы загнали все четыре машины во двор начальной школы. Последняя, заработавшая выстрел из подствольного гранатомета, была полностью лишена стекол, и все сиденья в ней были залиты кровью. Тем не менее ни приборная панель, прикрытая плечами водителя, ни тем более двигатель не пострадали. Мы загрузили в эту машину, в дополнение к пяти убитым, тела еще четверых бандитов, убитых ночью, я сел за руль и позвал Пашу:

– Поехали, меня обратно на своем транспорте доставишь.

Бронежилеты и «разгрузки» с убитых мы к тому времени сняли. Забрали все оружие и боезапас. Все это должно пригодиться нам в дальнейшем. «Хенде Галлопер», к моему удивлению, работал не слишком и громко. Двигатель шумел только на первой и второй скоростях. До оврага мы добрались быстро. Я разогнал машину и перед обрывом просто выпрыгнул из нее, не удосужившись даже кирпич положить на педаль газа. Разгона хватило, чтобы большой внедорожник сорвался в овраг на кучу мусора.

– Поджечь? – спросил Паша, остановившийся рядом на своем «Рейндж Ровере», и вышел из машины с автоматом.

– Не стоит возиться. Это не так просто. Побереги патроны…

Он тут же вернулся и сел за руль. Я только-только устроился на переднем пассажирском сиденье, как у меня зазвонил телефон. Определитель показал незнакомый номер.

– Подполковник Царьгорохов, слушаю вас, – отозвался я.

– Здравствуй, Владимир Викторович. Полковник Мочилов беспокоит.

Значит, мое положение оказалось внезапно достаточно важным, если командующий сам звонит мне. За все годы службы мне не доводилось разговаривать ни с этим командующим, ни с предыдущим. Таких комбатов, как я, в спецназе ГРУ много. А командующий – один. Правда, я видел его однажды издали во время совместных со спецназом ФСБ учений. И больше никак не встречался. Тем не менее мне было приятно. Понять мои чувства могут, наверное, только военные. И дело здесь не в званиях. Всеми другими родами войск командуют многозвездные генералы. В спецназе ГРУ же никогда ни одного генерала не было. У нас должность командующего – только полковничья. Но должность уважаемая, поскольку все офицеры хорошо знали, что полковник Мочилов и Афган прошел, и почти все другие «горячие точки» и заслужил уважение. А его боевое прошлое давало возможность полковнику лучше понимать подчиненных, для которых боевые будни – настоящее, а не прошлое. Короче говоря, Мочилова ценили потому, что он сам пришел не из штабных работников, а из линейных офицеров.

– Слушаю вас, товарищ полковник. Меня предупредил командир бригады, что вы можете позвонить.

– Да, я с ним только что говорил, он мне объяснил твою ситуацию. Прими соболезнования по поводу гибели матери. Но мы – мужчины и умеем переносить удары судьбы. У меня вопрос такой, только отвечай честно. Не желание свое демонстрируй, а просто поставь меня в известность. Итак… Сможешь ты собрать себе батальон? Найдутся люди?

Задача, которую мне поставил полковник, сразу показалась мне настолько сложной, что я не смог даже мысленно сказать ни «да» ни «нет».

– Если честно говорить, товарищ полковник, то я не владею информацией о настроении людей в селе. Дело обстоит достаточно сложно. Даже внутри одной семьи. У старшего сержанта Волоколамова отец категорично не признавал присоединение Крыма к России. Тем не менее взял в руки оружие и встал рядом с сыном. Отец и сын пойдут за мной. Три милиционера тоже обещают поддержку. Участковый, старший лейтенант, по национальности крымский татарин. Его отец тоже якобы обижен на Россию за Крым. Кто-то ему сказал, что там крымских татар обижают. И все-таки сын отправляет в Крым к родственникам жену с детьми, а сам присоединяется к нам. Я еще не виделся с его отцом. Он – мой старший товарищ по детским годам, человек авторитетный и честный. Если бы удалось его уговорить, многие из крымских татар, а их у нас в селе до полусотни, присоединились бы к нам. Мне следует узнать обстановку, и только потом я смогу дать какой-то ответ, товарищ полковник. Я сегодня позвоню вам.

– Обязательно, Владимир Викторович. Обязательно позвони. И все сообщи. Я ночевать сегодня буду, видимо, на службе. Можешь на часы не смотреть, звони в любое время. Вопросы есть?