Последний день может стать первым

— Штурм продлится несколько часов. При переходе на вторую фазу, нужно выходить.

— Как мы узнаем о начале зачисток?

— Крысы узнают — будет тихо. Потом поднимут всю воздушную технику — перейдут на третью фазу. Вторая фаза займет не больше четырех часов — времени у нас будет не много. Контрольную зачистку не переживет никто.

Я слышу знакомые слова, долетающие издали… Земля дрожит. Рушится Штрауб… Проседает Здание Совета, а нанесший удар «медведь» уже исчезает за горизонтом. Поля покрывают трупы наших истребителей, над ними стелется черный дым, закрывает умирающий Штрауб… Солнце меркнет, и темный мар прорезают только жесткие лучи. Снова вздрагивает земля… Эти знакомые слова — вторая, третья фаза: я сотни раз отдавал приказы о переходе на вторую, третью фазу, но никогда эти слова не несли в себе такого смысла, как сейчас… Эти технические термины, произносимые бойцами по десять раз на дню, теперь наш окончательный приговор.

— Мы не можем остановить кошачий мор.

— Снова остановка сердца?

— Ты должен остановить это, «защитник».

— Не сейчас.

— Они боятся смерти так, что умирают от страха. Они считают, что умрут с нечистой совестью из-за того, что виновны в гибели человеческой расы.

— Виновны?

— Они считают себя причиной.

— Объясни им, что это не так.

— Они не понимают.

— Отловите всех, изолируйте. Колите транквилизаторы. Пресекайте панику.

Проступающие в черном дыму бледные лица рассеиваются, уходят…

— S9, смотри на свет.

Дым развеивается, и я снова иду по снежной пустыне, по ледниковым массивам. Снег, лед и иней… Змеится поземка… Все белое. Световая волна застыла, звенит в холодном воздухе…

— Смотри на свет, S9.

Локализованный свет. Сердце бьется… все чаще, чаще…

— Время пошло, S9.

Время — это все. Это все, что осталось. Больше ничего нет!.. Рушатся здания, обваливается подземный город, гибнут люди!.. Я ничего не сделал! Ничего! Просто ждал… Что теперь?.. Зачистки. Уже поздно. Поздно! Я буду ждать зачистки?! Что я могу сделать теперь?!

— S9, ты принял решение.

Сердце колотится, пропускает удары… Ожог просто вгрызается в голову, каждый удар сердца отзывается болью в плече восстановленной руки. Боль — это первое, что я чувствую, приходя в сознание… «Защитник» — он стоит рядом…

— S9, ты принял решение. Назад пути нет.

— Скоро начнется зачистка… Я не могу ждать…

— Уже поздно. По-другому быть не могло.

— Могло… Все могло быть по-другому! Воздух Штрауба прорван!.. Штурм!..

— До перехода на вторую фазу остались считанные часы.

Взять себя в руки. Это не конец. Это конец Штрауба — это наш конец, но не конец жизни. Я принял решение. Все эти твари — наши творения, будут жить. Я сделаю все, чтобы они жили.

Руки дрожат… Уже умолкли отголоски гимна… Сейчас начнутся наземные бои среди руин и осколков Штрауба. Сейчас отряды штурмовиков спустятся в подземный город… Сейчас погибнут все люди, которых я знал, которых встречал когда-то… все погибнут. Уйдут и не вернутся… И только я буду их помнить.

Я хочу сейчас быть в Штраубе. Быть среди людей… Я хочу, чтобы меня убили сейчас — сейчас, пока еще не смолк наш гимн. Хочу закрыть глаза прямо сейчас, чтобы не видеть серебряный рой истребителей, поднятых на контрольную зачистку. Хочу, чтобы мой последний враг пал, срезанный жестким лучом, чтобы луч сжег то, что от меня осталось. А что осталось?.. Мое решение. Я принял решение. Вот мой Крыс-передатчик — он сидит в центре белоснежного квадрата постели и смотрит на меня, запрокинув голову… Он должен умереть? Сотни тысяч таких, как он, должны умереть из-за нас?.. Почему мы ни во что не ставим их жизни?! Я принял решение. Не должно сомневаться в нем. Мы не смогли отпустить нашу тьму с миром, и теперь она забрала нас с собой — с войной. Сдержать ее невозможно — невозможно противиться ей. Она уйдет несмотря ни на что.

«Защитник» оставил эту чертову лису на столе… она смотрит мне в глаза, напоминает про невзначай загубленные нами на протяжении веков, тысячелетий, души… Все, хватит.

Взял Крыса-передатчика и посадил к себе на плечо. Уже привык, что он у меня вместо эполета. Теперь — взять себя в руки и ждать, а все остальное потом. Все после…

— S9, ты не мог ничего сделать для Штрауба.

— Мог. Мог попытаться… Да дело и не в этом. Я не могу рисковать жизнями этих существ, ради… Может быть, еще кто-нибудь сможет уйти, как мы с Герфридом ушли из Хантэрхайма…

— Это не Хантэрхайм.

— Значит больше ничего нет…

— Есть жизнь, S9.

— Пока еще, да…

Сила внутренним сиянием пульсирует за грудной клеткой… сила и боль. Отчаянье то давит апатией, то захлестывает ощущением всемогущества человека, которому нечего терять…

Люди отдают свои жизни другим жизням. Все уходит и не уходит ничто — меняются соединения этих чертовых элементарных частиц и только. Это законы Вселенной, но как мне сложно это понять…

— D40, сколько же мы всего натворили…

— Если смотреть с точки зрения Космоса, то пока еще не так уж и много. Вашей солнечной системе, вашей планете и жизни на ней вы нанесли непоправимый урон.

— Странный у тебя все-таки ход мыслей… Твои программные ограничители сохранны?