Последний бриллиант миледи

Влада тронула разостланные на кровати простыни – они были холодные и влажные от мелких брызг, летящих из открытого окна. Значит, постель оставалась пустой, по крайней мере, часа два-три… Владе стало холодно, она решила закрыть иллюминатор. Она уже взялась за ручку и вдруг заметила на круглой пластиковой раме бурый след, такой, будто кто-то выплеснул в окно остатки кофе. Влада достала из ридикюля свой носовой платок, тщательно протерла белую раму и, прежде чем выбросить платок в реку, поднесла его к глазам. Потом пожала плечами, свернула из носового платка мягкий шарик, бросила в воду и закрыла окно. Нужно было незаметно выйти. Она уже стояла у двери в узком коридорчике, когда заметила, что ручка на двери тихонько поворачивается, словно кто открывает ее с той стороны. Влада плотно прижалась к стене и затаила дыхание. Она не ошиблась – кто-то осторожно и тихо открывал дверь. Влада плотнее вжалась в стену, наткнулась на спасительные двери ванной комнаты и так же осторожно и бесшумно начала отступать в темноту этой небольшой кабины, потом так же бесшумно скользнула в тень и спряталась за пластиковой шторой душа. Дверь ванной она закрыть не успела – в каюту уже кто-то входил…

Как в кривом зеркале, сквозь мутный пластик длинной шторы Влада разглядела, что это был один из друзей Дартова – Вадим Портянко. Лысый толстяк так же, как и она, удивленно оглядел пустую каюту, несколько раз окликнул друга, бросил взгляд на приоткрытую дверь ванной, прислушался, несколько раз растерянно повторил: «Ничего не понимаю…» и, прихватив со стола бутылку, так же тихо удалился.

Влада с облегчением вздохнула и, посчитав в уме до двадцати, тоже вышла из каюты.

Пароход уже причаливал к берегу, все члены делегации собрались на палубе, – Влада вышла в пустой коридор и поспешила присоединиться к остальным… День обещал быть жарким.

* * *

– Клянусь тебе, Жан, еще раз повторяю… – Портянко, несмотря на то что рядом с бутылкой стояла рюмка, приложился к горлышку и жадно, не чувствуя вкуса, сделал три больших глотка. – Богом клянусь или чертом… если хочешь…

Они снова сидели в баре.

Так же гудел мотор, так же играла музыка, так же изрекал свои сентенции художник Скун. Пароход отчалил от славного города О., в котором за каких-то десять часов состоялось более двадцати встреч, творческих вечеров, гала-концерт и грандиозная праздничное гулянье в живописном историческом музее под открытым небом. Члены делегации уже прилично загорели, перетасовывались между собой, как колода карт, и пароход им стал как дом родной. Дартов улыбался и разглядывал свои безукоризненно подстриженные ногти.

– Вадик, ты блефуешь? – спросил он.

– Клянусь тебе, Жан… – в который раз дрожащим голосом повторил Портянко.

– Замолчи, гнида! – злобно процедил Дартов. – Надоело слушать! Но запомни, если ты решил достать меня – у тебя ничего не выйдет.

– Кля… – снова начал было Портянко и безнадежно махнул рукой.

– Завтра мы будем несколько часов стоять в бухте неподалеку от моей новой дачи, – сказал Дартов. – Там мы высадимся, я возьму все бумаги, и мы спокойно поделим наши дивиденды, обещаю… А сейчас иди, тебе надо проспаться! Ты хорошо поработал!

Портянко снова махнул рукой, тяжело поднялся из-за столика, пошел к выходу, но на мгновение остановился и снова подошел к Дартову:

– Жан, ты идиот! Ты не слышишь, что я тебе говорю. Увы… Но запомни: «НА НАС КТО-ТО ОХОТИТСЯ!» И я не знаю, кто из нас будет следующим…

– Ты мне угрожаешь?! Ты? – Дартов оттолкнул приятеля, и тот полетел в объятия московского гостя, который как раз входил в бар.

– О! Гавно само плывет в руки! – констатировал московский гость и ласково обнял Портянко за плечи. – Пашли выпьем! У меня в каюте есть классный самагон, не то что пойло в этом баре!

Увидев товарища, художник Скун поднялся из-за своего столика:

– Нальем-ка, братья! – закричал он и обнял Портянко с другой стороны. Так втроем они вышли из бара, сопровождаемые скептическим взглядом Жана Дартова.

Фантасмагория продолжалась, играла музыка, по всем углам целовались парочки, а в залах выступали и жаждали внимания творцы. Пароход выходил в море.

Часть четвертая Есть лишь покой

* * *

– А поворотись-ка, сынку! – кричал Скун, выставляя Портянко из каюты. Тот пьяно сопротивлялся, хватаясь руками за дверной косяк. Скун оценил его подходящую позу и во всю силу залепил коленкой в толстый зад. Портянко потерял равновесие, выпустил из рук дверь и улетел в противоположную сторону коридора, а довольный Скун захлопнул дверь. Портянко полежал на ковре, устилающем коридор, прислушиваясь к тишине. Был третий час ночи.

После полного беспредела и разгула, происходящего в каюте, тишина показалась Портянко зловещей, неестественной и сразу же будто отрезвила его. Он поднялся с пола и, хватаясь руками за стены, побрел на вторую палубу, судорожно пытаясь вспомнить номер своей каюты и разыскать в карманах ключ.

«Клянусь тебе, Жан… – бормотал он. – Ты – настоящая сволочь, Жан… Я еще тебе покажу, вот увидишь…»