Последний бой

«Бэха» на этой развилке притормозила, затем после паузы в несколько секунд фыркнула сизым облачком выхлопов и, взревев дизелем, припустила вслед за удаляющимися прямо на глазах машинами головной части колонны.

* * *

Леший, поняв, что ему не удастся объехать чеченских ментов, которые поставили в аккурат перед ними свою тачку, развернув ее поперек дороги и заблокировав таким образом их проезд по этой довольно узкой улице, между кирпичных оград почти не поврежденных здесь войной частных домовладений, попытался было сдать назад... Но не тут-то было: концевой БТР чуть подотстал на последнем пройденном ими перекрестке, и вот эта заминка выделенных для охраны «вэвэшников» позволила легко вклиниться между «УАЗом» и «броней» сразу двум «левым» тачкам, одна из которых, старый-престарый «рафик», несла на бортах некое подобие милицейской символики...

— Зашибись! — выругался Подомацкий. — Командир, кажись, нас взяли в клещи?!

— Всем заблокировать дверцы! — спокойным, каким-то неожиданно спокойным даже для самого себя голосом скомандовал Бушмин. — Леший, базарить с нимибудешь ты... если потребуется, и я подключусь! Остальным — помалкивать в тряпочку! Полковник, это касается прежде всего вас.

Из динамика автомобильной рации по-прежнему доносилась какофония звуков, среди которых иногда угадывались обрывки человеческой речи. (Те же самые звуки вливались в ухо Бушмина через проводок от «Кенвуда», двое его бойцов пока никак себя не проявили и не давали о себе знать. Андрей в сердцах выдернул микродинамик из ушной раковины.)

Алексеич, грузно развернувшись в своем кресле, метнул сердитый взгляд на Михайлова, чье лицо сейчас было скрыто спецназовской шлем-маской.

— Что за ерунду вы тут городите, майор?! Что это еще вы затеяли? Вы что, слепые?! Не видите разве, что это — чеченская милиция?! Ну-ка... Сейчас я сам разузнаю, в чем причины задержки...

Экс-гэбист попытался покинуть «уазик», но Подомацкий, цепко ухватив его за локоть, вернул полковника обратно, в кресло пассажира.

— Заткнись, касатик! — гаркнул Леший, одновременно уменьшая громкость рации до минимума. — Глухой? Тебе что было сказано! Мигом заблокировал свою дверцу!! Попробуешь выйти без команды... тогда пеняй на себя!

Пока суть да дело, их машину как-то неспешно, передвигаясь как бы с ленцой — это, конечно, обманчивое впечатление, потому что действовали эти люди достаточно быстро и толково, — обступила примерно дюжина вайнахов.

Половина или чуть больше из них были экипированы под чеченских омоновцев. Возможно, они и вправду состоят в этом подразделении. Другие, что не могло не настораживать, были одеты в зимний камуфляж без опознавательных знаков.

Все хорошо вооружены и все как один в масках.

Прежде чем их старший подошел к заблокированному посреди узкой улицы «уазику», из переулка, в котором пару минут назад скрылся вслед за левой тачкой один из «Лендроверов» — а именно тот, в котором расположились Голубев и его «личник», выползла «бэха» и покатила прямо к ним.

Бушмин уж было слегка воспрял духом, предположив, что это нарисовалась БМП с охраной — вернулась, заложив небольшой круг. Но, как выяснилось, зря: это была явно чужая броня, без каких-либо опознавательных знаков.

Дело, однако, быстро принимало дурной оборот.

* * *

В который уже раз в своей практике Бушмину доводилось отдавать должное нохчам, их крайней наглости, помноженной на природное мужество — а порой и бесстрашие, доведенное до фанатизма, — и недюжинную уверенность в себе, в своем родовом превосходстве над другими человеческими особями. Вот и сейчас, высыпав на тихую грозненскую улочку из своих машин, они, кажется, не обращали ровным счетом никакого внимания на застывший всего в двух-трех десятках метров — и выглядящий сироткой, как малый ребенок, которого случайно потеряли в городе его взрослые родители, — бронетранспортер федералов, из которого, кстати говоря, наружу так никто и не рискнет высунуться...

Пока вайнахи окружали армейский «уазик», пока их волчьи ноздри принюхивались к добыче, которой теперь вроде как некуда было деваться, Кондор сделал две вещи.

Первый его поступок являлся чисто рефлекторным: он снял свою «сучку»[2] с предохранителя, передвинув флажок на стрельбу очередями.

Второй поступок был уже вполне осознанным: Кондор, вжикнув «молнией» куртки, расстегнул один из кармашков «лифчика», прихваченный липучкой, и извлек оттуда — проигнорировав лежащую в другом кармашке менее мощную, а значит, и менее эффективную в их положении «РГО» — старую добрую «Ф-1», известную также как граната-"лимонка".

Впрочем, поначалу нохчи не проявляли особой агрессивности: быстро взяли «уазик» в колечко, не приближаясь, впрочем, к машине ближе чем на пять-шесть шагов, предоставив своему старшему вести переговоры.