Последний бог

Старый бог сидит и безмятежно прихлебывает кофе. И советует так, будто все знает наперед:

– Да ты сам через вероятности глянь.

Глянь-то оно глянь. Только жутковато. И тяжело с непривычки. Однако попробовать стоит. А вдруг… Закрываем глаза. Ищем белые нити. Тянемся… Оп-па!.. Хитрые переплетения вероятных вариантов скручиваются в толстенные канаты. Потом они заполняют все поле зрения. И, наконец, получается очень четкая и реальная картинка. Понятная даже начинающему богу-То есть мне. Других альтернатив попросту нет. Ма-ма. По-любому выходит полный кошмар. Если я отказываюсь, Палыч идет один. Титаны его мочат и мне – кранты. Или он мочит титанов. Тогда…

Вокруг нашего голубого шарика возникают из пространства черные кораблики. Как мошки над лампой. От них идет волна направленной гравитации. Доходит до границы атмосферы… До Питера… До моей улицы… дома… БАЦ! И одна пыль… Даже без взрыва. В последнем кадре картины мелькает Люда. Ее лицо внезапно взрывается. Брызги глазных яблок смешиваются с мелкой крошкой взорвавшегося мозга… И осталось от человечества одно ровное поле. Серенькое, с зеленоватыми вкраплениями.

– Девитализация завершена, – докладывает где-то в глубине моего пророчества механический голос.

Черные кораблики исчезли в темноте открытого космоса. Никаких тебе эффектных вспышек. Никакого тебе времени на размышления и героическую борьбу. Раз и готово! Нет человечества… Я вывалился из грядущего ужаса и вздохнул. При таких раскладах сачкануть не получится.

– А ты точно успеешь, если я помогу?

Сам спросил и сам же испугался ответа. Эту линию вероятностей я пока посмотреть не успел. И так в мешанине странных картинок разобраться тяжело. Палыч деловито докурил, сделал последний глоток кофе и проворчал:

– Сам глянь.

Фигушки! Уж лучше поверить на слово!

– Ладно, замяли. Я согласен.

Бородатый бог кивает, словно и не сомневался в ответе.

– Перейдем к деталям. Мне нужен купол. Чем больше, тем лучше.

– Зачем?

– Сначала рассеять КШТРЫ. Чтобы подольше не засекли. Потом концентрировать одним пучком вверх. Чтобы быстрее дошло. На рассеянное поле они выйдут где-нибудь через час. Ну, не больше, чем через два. Вот тогда ты их и встретишь.

– И они меня заколбасят! Причем за минуту. Видал я, как они машутся!

Палыч укоризненно покачал головой.

– Ты не въехал. Ни ты на них, ни они на тебя КШТРЫ подействовать не могут. И наоборот. Тут кто круче дерется, тот и победил. А я тебе вложу все, что умею. И, можешь поверить, умею я до хрена! Плюс, перекачаю в тебя своей силы. Их, конечно, больше. И о и тоже не фантики. Но продержаться сможешь долго.

Вот и сбылись мечты идиота! Хабак! И я – самый крутой боец в мире. Даже тренироваться не нужно. Хабак!. И в моих руках судьба человечества, Мортал-комбат прямо какой-то… Обосраться можно! Я же не просил! Одно дело, мечтать о такой хрени, пока ненаступило половое созревание. А другое – добровольно подставить собственную башку, чтобы ее оторвали.

Ангел по имени Люда коснулся моего плеча и шепнул:

– Я боюсь! Может, можно как-то по-другому?

А я не боюсь?! Только иначе никак не выходит. Хотя поторговаться напоследок стоит…

– А если я этих гадов укокошу? Какой герою положен приз?

– Не укокошишь, – грустно буркнул Палыч. – Их можно только сжечь. У них – режим регенерации.

– А у меня?

– И у тебя. Но их трое. Пока сжигаешь одного, двое успевают восстановиться. Даже из полного хлама. А тебя можно отрубить до потери сознания и спалить, пока ты в отключке. Уяснил?

Мда-а… Что тут неясного. Остается только мрачно кивнуть. И тут подал голос Максимыч.

– Слышь, Всевышний, я с пацаном пойду!

Бог иронично хмыкнул:

– Ты, Борис, в божий промысел не суйся. Смертным в наших разборках делать нехрен. Субординация…

Но Максимыча так просто не заткнешь. На него авторитетом давить бесполезно. Сразу налился кровью и перешел на крик:

– Хорош лапшу вешать! Давай, производи меня в какие-нибудь апостолы! Не отсиживаться же мне в тылу, когда ребенок попрет на танки с голой жопой?!

Ну, насчет ребенка он зря… Однако свое мнение я высказать не успел. Палыч уже кивает, не реагируя на красноречивую мимику Максимыча:

– Именно, отсиживаться! Сидеть тихо и беречь дочку. Она только жить начала, а ты ее хочешь сразу сиротой сделать?

– Разберемся! – Кандидат в апостолы фиг уймется…

Но диспут уже закончился. Потому что бог произнес формулу абсолютного подчинения:

– ЧБРТОВНКР ОРПНДЛЗ!

Прикольно! Смертные моментально остекленели взглядами. Максимыч осекся и послушно склонил голову. Потом они с дочкой медленно улеглись на диван и застыли, безучастно глядя в потолок.

– Время неподвижности – сутки. Если мы не вернемся – начинаете предпринимать самостоятельные действия.

Век живи, век учись. На КШТРЫ Палыч формулирует четко. Сказал и демонстративно отвернулся, как бы показывая, что решения не изменит.