Последний билет в рай

С благословения начальства на Пятачке буквально за две недели вырос целый исследовательский комплекс: стандартный модульный поселок с капитальным эллингом, десятком индивидуальных жилых боксов — тесных и неудобных (особенно если жить там вдвоем плюс не самый мелкий кот), внушительным куполом лаборатории с не менее внушительным подвалом, метеостанцией, узлом связи и прочими хозяйственными постройками. Спецы из технического отдела даже умудрились развернуть крохотный стартовый «пятак», притулившийся у самых скал, на котором почти безвылазно торчал легкий катер-лаборатория. Его мы использовали в основном для сообщения с большой землей — островом Флоранс, до которого по прямой было около трехсот километров. По воде муторно, учитывая весьма извилистый маршрут, так что минимум раз в неделю нелюдимому пилоту по имени Клаус приходилось наведываться на основную базу, главным образом за продуктами и реактивами.

Кроме нас с Галей и пилота на острове вахтовым методом проживало еще четырнадцать человек. Семеро Охотников, то есть стандартное отделение, занимали четыре отдельно стоящих бокса. Две Галиных лаборантки-хохотушки жили в соседнем с нами домике. Трое техников, обслуживающих морской транспорт, да и вообще всю инфраструктуру поселка, квартировались в пристроенном к эллингу флигеле, а в случае нужды и на катерах могли заночевать. Авиатехник Пауль — такой же угрюмый и неразговорчивый, как и пилот, — делил с Клаусом жилые комнаты в здании диспетчерской службы, если это строение можно было так назвать. На мой взгляд, оно больше смахивало на складской ангар, куда в случае необходимости можно было загнать наш летательный аппарат, и являлось второй по величине постройкой на базе. Более крупными габаритами мог похвастаться только эллинг на два катера. Биолаборатория шла на почетном третьем месте. Учитывая размер свободной площади и количество научного персонала, не было ничего удивительного в том, что последний член нашей маленькой коммуны — Вениамин — устроился на постой в непосредственной близости от лабораторного оборудования. Собственно, за ним он и должен был следить, равно как и за узлом связи, и вообще за всей энергетикой и сложной электроникой базы.

Налицо было количественное несоответствие между мужской и женской частями коллектива, но пока что конфликтов на этой почве не случалось. Отчасти благодаря вахтовому методу: весь персонал, кроме нас троих, менялся раз в две недели, отчасти благодаря счастливому стечению обстоятельств: в текущей смене только одна из лаборанток-хохотушек не была обременена постоянными отношениями, вторая же давно и всерьез крутила роман с Вениамином. Остальные техники оказались мужиками серьезными, к легкомысленным поступкам не склонными, а потому хранили верность подругам и женам, оставшимся на Флоранс. Единственная обездоленная девушка пыталась подкатывать к Клаусу с Паулем, но им и без нее было неплохо — у меня даже возникли определенные нехорошие подозрения насчет пары пилот — техник, но я благоразумно оставил их при себе. Охотникам же, как людям служивым, личная жизнь не полагалась по определению. Вот так и жили мы уже в общей сложности полтора месяца.

Да, забыл, руководил проектом «Генезис-3001» с легкой руки Робинсона молодой и перспективный специалист Рыжик Галина Юрьевна. И я находился в ее непосредственном подчинении, как и прочий персонал. Вот такой вот выверт судьбы.

— Денисов, не спи, замерзнешь! — Покончившая с водными процедурами Галя наконец выбралась из санузла и заняла на редкость неудобное откидное сиденье с противоположной стороны столика. Учитывая размеры хозблока вообще и столешницы в частности, мы оказались почти что нос к носу. — Ты чаю мне налил?

— Не-а, боялся, что остынет, — легко отбрехался я, подхватывая чайник. — Тебе нормальной заварки или, как ты любишь, из пакетика?

— Дурак!

— Ладно уж, угощайся!..