Последний берег

Я поняла, что не смогу остаться здесь. В доме было слишком много призраков. И тогда я оставила Франсуа записку – найди, найди меня!

Я не сомневалась, что он вернется.

В одно сентябрьское утро мать сказала мне:

– Не хочешь пройтись по магазинам?

Мы надели одинаковые белые костюмы, отделанные тесьмой, и пошли. Шанель только что получила новые журналы из Америки и даже успела их пролистать, поэтому была в приподнятом настроении и щебетала, как прежде:

– Голливудский стиль, моя дорогая! Как ты думаешь, можно будет купить алого шелку? Не черные блузки, не золотистые, а алые, как кровь, как роза! Или тебе больше хочется желтую? Цвета самого яркого яичного желтка.

– Конечно, желтую, – согласилась я. Мне было плевать на блузку, но я была рада, что она так веселится и болтает.

– Ах, и еще вышитые блузки в крестьянском стиле. Как ты полагаешь, можно найти в Париже еще русскую вышивальщицу? Помнишь, я сделала неплохие деньги на русском стиле еще тогда, после первой войны.

– Это вряд ли.

– Ох, жаль. Но вышивальщицу я все же найду. Блузка в деревенском стиле, и к ней юбка с такими глубокими бантовыми складками… – Вдруг она остановилась. – Нет, но это уму непостижимо!

Стеклянные витрины, сияющие огни вдоль всей улицы Фобур-Сент-Оноре, на улице Дюфур, улице де Севр открылись десятки крошечных магазинчиков с модными и яркими тряпками.

– Я должна это видеть!

Она погружала ручки с желтыми от никотина пальцами, с вечной мозолью на указательном, в ткани. Смотрела на свет, растягивала перед лицом вышивку, вглядывалась в швы.

– Это плохая работа, очень небрежная. Но цена соответствует, не так ли? Приличная клиентка сюда не придет. Посмотри, этот рукав, кажется, пришит косо…

Она рванула рукав, нитки затрещали.

– Мадам, так нельзя! – запищала маленькая приказчица.

Шанель посмотрела на нее так, словно надеялась прожечь в ней дыру.

Но мать могла бы смотреть на эту девчонку хоть целый год.

Та просто не знала Шанель, понятия об этом не имела – ей было едва-едва семнадцать.

– Вам придется купить эту вещь.

– Без всякого удовольствия! – сатирически раскланялась Шанель.

– Знаешь, эта блузка ничего, – сказала она мне уже на улице. – Ткань отличная, и лекало удачное. Надо только срезать этот кошмарный блестящий шнур и золотые пуговицы заменить просто черными. Я переделаю ее тебе. Пойдем-ка в «Риц», у меня там есть все необходимое.

– Я хотела еще посмотреть туфли у Лафайета.

– Ах, ну тогда без меня. Я уже устала. Купи с такими пуговками на носке, они, по крайней мере, забавные. Только не лакированные – с таким размером ноги это выглядит так, как будто ты всунула ноги в два рояля…

– Ох, мама, как бы я жила без твоих комплиментов!

Но подходящих туфель я не нашла и пошла в «Риц». Я стучала в дверь комнаты, но мне никто не открыл, и я спустилась к портье за ключом. У портье был испуганный вид.

– Мадемуазель похищена.

– Жозеф, вы говорите глупости. Как она может быть похищена? Она собиралась перешить для меня блузку. Скорее всего, она вышла за нитками или еще за какой-то чепухой.

– Говорю вам, она похищена. Два каких-то громилы, рукава засучены, мышцы так и перекатываются, револьверы заткнуты напоказ за пояса… Оттолкнули беднягу Гийома так, что он отлетел едва не за угол – это с его-то комплекцией! Вошли и сразу же вышли вместе с мадемуазель. Она выглядела очень спокойной. Сказала мне: Жозеф, всего доброго. Мадемуазель хотела еще что-то сказать, но один из молодчиков взял ее под локоть, весьма нахально, нужно заметить. Они посадили ее в «Ситроен» и унеслись, как вихрь. Присядьте, мадемуазель, вы страшно побледнели…

Все же я поднялась в номер и убедилась, что маму арестовали сразу после ее прихода – пакет с купленной блузкой стоял прямо у дверей, на шахматном столике лежала ее шляпа. Вероятно, за нами следили. Выпив воды и приняв таблетку, я поспешила на улицу Камбон. Там я застала зареванную Жермен.

– Мадемуазель, только что приезжали какие-то ужасные люди на огромном черном автомобиле, с огромными револьверами, и сами огромные! Спросили мадемуазель Шанель. Я так волнуюсь за нее!

– Жермена, не плачьте. Мадемуазель Шанель арестована. Я уверена, скоро все выяснится. Давайте подождем. И когда вам надоест заламывать руки, сварите мне кофе, ладно? И себе тоже сварите. Нам не помешает чашечка хорошего кофе.

Через полтора часа и полдюжины чашек кофе зазвонил телефон.

– Жермена, наверное, изошла на слезы, – сказала мать. – Я скоро приеду.

Ух, какой она была злой!

– Подумай только, Вороненок, «комитет по чистке»… это кого же тут надо чистить, позвольте спросить? Этим юнцам неплохо было бы начать с собственных ботинок. Вычищают Париж от мерзости коллаборационизма! Да из всех французов судить стоит только правительство Виши, все остальные просто устраивались, как могли. Я так и сказала ему, этому унылому карлику.

– А он?