Последний Бастион

– Десантирование осуществляется как с самолетов, так и с вертолетов. Наша задача – закрыть периметр с трех сторон. Большая часть десанта – примерно сто сорок – сто пятьдесят человек десантируется с Дакот (С-47 Дакота – в СССР известна как Ли-2, основной десантный самолет второй мировой. В ЮАР и Зимбабве (бывшей Родезии) используется и поныне – прим автора) с интервалом один человек в секунду, их цель – создать северную и восточную заградительные цепи. Вооружение – в основном пулеметы, им потребуется максимальная огневая мощь на случай, если макаки рванут толпой в их сторону. С южной стороны, с вертолетов Алуэтт десантируется еще сорок – пятьдесят бойцов, их задача – создать южную заградительную цепь. После десантирования и надлежащего развертывания десант начинает движение, вытесняя терров в западном направлении.

В этот же момент десять Алуэттов огневой поддержки зависнут над восточной стороной лагеря, их задача – уничтожение прорывающихся терров с использованием бортовых 20 мм пушек (Использовались 20 мм пушки производства ЮАР, скопированные с авиационных 20 мм пушек третьего Рейха. Вообще Алуэтт с 20 мм пушкой как вертолет огневой поддержки у советских военных специалистов, располагавших Ми-24, мог вызвать только смех – но ничего другого у Родезии не было. Будь у нее хоть эскадрилья боевых Ми-24 – и Родезия могла бы существовать до сих пор – прим автора). Таким образом, получается что-то типа загонной охоты, где роль загонщиков исполняют бойцы САС и скаутов, а стрелками являются бортстрелки на вертолетах огневой поддержки.

– Простите сэр… – начал я, генерал Уоллс кивнул, разрешая продолжать – но ведь боезапас и запас топлива на Аллуэттах ограничен и "карусель" (прием, когда вертолеты сменяют над объектом атаки один другой, пока один работает, второй дозаправляется) мы сделать не сможем – не хватит вертолетов. Может тогда закрыть периметр полностью и зачистить его, постепенно сжимая кольцо?

– Хорошо бы – сказал Рэйд-Дэли – да вот только у нас личного состава для этой операции всего двести человек. А терров – несколько тысяч. Поэтому если кто-то и сбежит – ничего страшного, для нас в этой операции самое главное врезать им хорошенько, чтоб дорогу в Родезию позабыли, захватить трофеи, которых там наверное до черта и разрушить инфраструктуру. Сколько перестреляем – все наши.

Раздались приглушенные смешки.

– За работу, джентльмены! – генерал Уоллс встал из-за стола – у вас два дня на подготовку операции. Времени совсем мало. Так что шевелитесь, джентльмены, шевелитесь…

Мозамбик, лагерь Шимойо 90 км от родезийской границы Через два дня

7.50 по местному времени.

– Равняйсь!

Несколько сотен партизан, одетых в старую советскую маскировочную форму (поставленную бесплатно сражающимся с расизмом угнетенным чернокожим) послушно вытянулись на импровизированном плацу, пытаясь держать строй.

Шадрах, политический комиссар района с недовольным видом расхаживал перед строем.

От обычных бойцов он выделялся синим джинсовым костюмом, которые считались шиком среди партизан и набором из трех ручек в нагрудном кармане – признак командира.

Полгода назад он вернулся на родину из Москвы, где учился в закрытом учебном заведении, телефона и адреса которого не было ни в одном телефонном справочнике Москвы. Русские инструкторы научили его: если чувствуешь что дело дрянь – значит, так оно и есть. И сейчас Шадрах чувствовал, что дело дрянь, объяснить в чем проблема он не мог – но чувствовал. Из-за этого он спал вполглаза уже третий день, сильно устал и сейчас искал, на ком бы сорвать свою злость.

– Окрестности проверили, как я вам вчера приказал? – спросил он Джока, командира местной разведки – Да, товарищ Шадрах! Все чисто!

На самом деле чисто не было. Примерно в семистах метрах от выстроившихся на плацу партизан росли два небольших кустарника. По крайней мере, со стороны это так казалось. На самом деле, два скаута Селуса уже несколько дней следили за лагерем.

Дважды они просачивались сквозь минные поля и оборонительные заграждения лагеря, один раз уходили – нужно было выйти на связь со штабом и сообщить разведанную информацию. Не могло быть и речи о том, чтобы выходить на связь с территории лагеря. Передав информацию, они вернулись, только уже на другое место.

– Надо уходить – сказал один из скаутов так, что его и за два метра не было слышно. Но напарник понял – а то сейчас и нас поджарят заодно с террами.

Низкорослые кусты медленно двинулись назад, отдаляясь от лагеря.

Смерть пришла внезапно и страшно. Шадрах только собирался распускать построенных курсантов на занятия, как вдруг над лагерем раздался тот самый, нарастающий гул, который парализует новобранцев и снится профессионалам в их цветных снах о войне.

В отличие от курсантов Шадрах, воевавший уже седьмой год, сразу понял, что означает этот звук.

– Ложись! – дико выкрикнул он, падая ничком на землю.