Последний автобус домой

Кругом уже вовсю лились слезы и вспыхивало негодование, мамочки в гневе швыряли скомканные письма через прутья забора, окружавшего игровую площадку. «Тебе дают место в технической школе». «Ты поступила в школу Мур-бэнк». Какое же это было мучение – считать нескончаемые минуты, когда после обеда они смогут рвануть домой и вскрыть наконец конверты, ожидающие их на столе в кухне.

Тетя Сью сидела, улыбаясь, глядя на Джой:

– Тебя взяли, ты поступила в Мур-бэнк!

Это была муниципальная общебразовательная школа в центре города, безусловно, второго сорта, но все знали, что она уж точно лучше школы Брод-лейн.

Конверт Конни все еще лежал на столе нераспечатанным. Мама была на дежурстве, но у Конни не было сил ждать. Она разорвала конверт и прочла письмо.

– Вот это да! Боже мой! Не может быть! – закричала она, запустив письмо через стол к тете Сью. Та прочла и вспыхнула.

– Поздравляю, Конни! Гримблтонская школа, женское отделение! Выходит, им все-таки глянулась твоя рыба с картошкой…

Конни выпутывается из пелены воспоминаний и с тревогой взглядывает на часы. Как же ползет время, когда следишь за ним!

Для ее детей ворошить страницы этого семейного альбома – все равно что шагнуть в другой мир. Мир, где девочки носили платья и сандалии – кожаные, с ремешками до щиколоток. А мальчики до тринадцати лет разгуливали в шортах. Сейчас это кажется таким смешным… Дети дотемна носились на улице, спокойно шли через парк, сидели в кино, гуляли по всем окрестностям, на многие мили удалясь от дома, играли дни напролет. Сейчас все иначе.

В поле зрения Конни, конечно, попадали и другие дети, кому не так повезло, как детям из семьи Уинстэнли. Если верить книжкам, детство было у многих совсем другое, отнюдь не такое счастливое, а полное лишений и разочарований. Какую бы полуправду ей ни преподносили, она воспринималась как откровение. Им было лучше знать, взрослым, в том мире пятидесятых! У родителей часто были свои причины не говорить всей правды.

Три девочки и Невилл жили в оболочке мыльного пузыря, под защитой тетушек, друзей, соседей, старавшихся восполнить детям отсутствие их отцов. И у многих их школьных друзей тоже не было отцов, все из-за войны.

Как говорится, нельзя скучать по тому, чего нет…

Глава третья Роза

Стоя в очереди в столовой, Роза грезила наяву. Мысленно она в который раз прокручивала движения, которые ей предстоит показать на просмотре: дэгажэ дэрьер… жэтэ… па-дэ-бурэ и плие[4]. У нее будет всего несколько минут, чтобы произвести впечатление на судей и получить место в Манчестерском отделении Королевской академии. А вокруг будут толпиться такие же взволнованные двенадцатилетние девчонки в белых трико, перетянутых на талии резинкой. Мисс Липтрот занималась с Розой дополнительно, чтобы отшлифовать каждое движение до совершенства.

Каждый день рано утром Роза шла в часовню и молилась: «Пресвятая Богородица, помоги мне пройти конкурс!» Она жертвовала конфетами и вместо них покупала пачку фотографий негритянских детишек, которых миссионеры в Африке спасли от голода. Иногда, склоняясь в пор-дэ-бра[5], она снова молилась Пресвятой Богородице. А потом сестра Жильберта стала к ней придираться, и с тех пор начались неприятности.

Руки и пальцы. Вот главное ее достоинство, так как ноги у нее коротковаты, а подъем недостаточно крут, чтобы стопа на пуантах смотрелась идеально. На верхней площадке лестницы у нее был станок, и она прилежно отрабатывала там все упражнения, но для растяжки места никак не хватало – там стояла коляска.