Последние парень и девушка на Земле

Но меня не пугало, что Элиза все узнает. Я больше не была зациклена на своей влюбленности в Джесси Форда, теперь она уже не жгла и не мучила меня постоянно, как прежде. Может быть, так было с шестого по девятый класс, но, наверное, это объяснялось первым приливом в мою кровь половых гормонов. После того как я перешла в среднюю школу, мое увлечение Джесси превратилось в чувство, гораздо более спокойное, во что-то такое, о чем я вспоминала лишь тогда, когда отмечала про себя, как сексуально он сегодня выглядит, или, проходя по школьному коридору мимо хорошенькой девчонки, с которой он в это время целовался, на мгновение мысленно желала, чтобы на ее месте была я. Потому что к этому времени я уже достаточно повзрослела, чтобы понимать, что Джесси никогда не будет моим.

Я утвердительно кивнула Морган, и она тут же без промедления все выложила:

– Кили просила, чтобы я рисовала себе усы, вставала на одно колено и, протягивая ей игрушечное пластиковое кольцо с карамелькой вместо бриллианта, просила ее выйти за меня замуж.

Я сразу же поспешила уточнить:

– Имей в виду, Элиза, это было еще в младших классах неполной средней школы, задолго до того, как у нас двоих выросли груди.

Я сказала это, потому что Элиза иногда с невинным видом замечала, как я люблю весело проводить время и какая я беззаботная, что было всего лишь вежливым синонимом слова незрелая. И быть может, она до сих пор считала, будто я по-прежнему веду себя подобным образом.

Я шлепнула Морган по руке:

– Твоя игра тогда была просто отстой.

– Да как у тебя язык поворачивается говорить мне такое? – возмутилась подруга.

Повернувшись к Элизе, я пояснила:

– Она играла без вдохновения. Мне приходилось то и дело напоминать ей, чтобы она говорила низким голосом.

– Ну, извини, просто я не такая великая актриса, как ты!

– Ладно, проехали. Что касается меня, то я выжимала из своей роли все. Моя любовь к Джесси искупала твою ужасную игру.

Морган так захохотала, что едва смогла выжать из себя свой следующий вопрос:

– Погоди-ка! А ну, повтори еще раз, как там звали твоих троих детей?

– Джесси-младший, Джейми и… – это имя мы с ней произнесли хором, – малютка Джульет.

Элиза снова откинулась на спинку заднего сиденья и заколола упавшие на глаза волосы заколкой-невидимкой. Она начала отращивать свою челку еще с Рождества. Она тоже рассмеялась, но больше из вежливости и уважения к дружбе, которая связывала меня с Морган еще до того, как к нам присоединилась она.

Она выросла в Хиллздейле, там, где находится церковь Святой Анны. Морган знала ее еще по подростковой группе в воскресной школе.

Я помню, как впервые познакомилась с ней на церковном пикнике, на который Морган затащила меня, еще когда мы обе учились в седьмом классе. Морган все время твердила мне, как мы с Элизой похожи и как много у нас общего. Я восприняла это как дань нашей с Морган дружбе. Раз уж ей захотелось завести еще одну подругу, она выберет такую, которая во всем похожа на меня, свою Кили. И я вообразила, что Элиза – это более милая, добрая и богомольная версия меня самой.

На первый взгляд она и показалась мне именно такой. Элиза выглядела тоненькой, хрупкой, у нее были короткие, немного длиннее подбородка, русые волосы, и в ямке между ее ключицами красовался серебряный крестик. Не знаю, удивилась ли она тому, что Морган привела на пикник меня, потому что незанятым у нее оставался только один стул. Она встала, предложила оба стула Морган и мне, а сама уселась на траву у наших ног. Я по достоинству оценила такое уважение к гостям.

Но может быть, тогда она просто-напросто меня испугалась. Помнится, я в тот день наговорила ей кучу непристойностей, чтобы выглядеть остроумной, строила предложения, используя одни лишь бранные слова, скабрезно шутила, да и вообще… Морган нервно смеялась и все повторяла: «Не бери в голову, она шутит, шутит», на что Элиза, выдавливая из себя улыбку, вежливо отвечала: «Да, конечно, я понимаю».

Мы стояли в очереди за хот-догами, когда Элиза показала нам парня в зеркальных очках, с челкой до самых глаз, игравшего на гитаре, аккомпанируя пастору, который пел песню об Иисусе. Она наклонилась к нам и сказала:

– Я была совершенно без ума от этого чувака, но оказалось, что из всех чуваков на земном шарике он целуется хуже всех. – Сказав это, она высунула язык и покрутила им как в судорожном припадке, а потом состроила такую рожу, будто сейчас ее вырвет. – Теперь он даже не кажется мне симпатичным. Он вроде как с душком.

Ни Морган, ни я еще никогда ни с кем не целовались по-взрослому, открыв рот и работая языком. Мы все еще понарошку играли в жениха и невесту, когда оставались одни у Морган в доме.

– Она не обжимается с каждым встречным, она не такая, – шепотом сказала мне Морган, как будто читая мои мысли, когда мы возвращались в машине Элизы домой. – Просто она… ну… в общем, она не из тех, кто стесняется парней. – Не то что ты! – добавила подруга, чтобы приободрить меня.