Последние Каролинги

Армия прибыла под Пуатье, но герцога Гийома там не обнаружила, т. к. Тот, не имея достаточно сил, отступил в центр Аквитании, в Овернь, чтобы собрать там войска. Гуго, вместо того чтобы его преследовать и измотать превосходящими силами, совершил большую ошибку, остановившись и осадив Пуатье (август 955). Неожиданно для него осажденные оказали сильное сопротивление, нарушившее все планы кампании. Правда, Рено де Руси удалось захватить и сжечь монастырь святой Радегунды. Однако этот штурм не только не улучшил положение осаждающих, но напротив повлекло за собой губительный результат в моральном отношении. Разразилась гроза, причинившая значительный ущерб лагерю осаждавших, которые решили, что навлекли на себя гнев святого Илария. Их боевой дух упал настолько, что осаду вскоре пришлось снять. Кроме того, армия была сильно измотана тремя месяцами утомительной войны летом; приближалось непригодное для ведения боевых действий время года; наконец, герцог Гильом Патлатый вернулся из Оверни, где он набирал армию из местных гарнизонов. Для деморализованной армии французов[62] это представляло большую опасность, т. к. они рисковали быть зажатыми между Пуатье и войском аквитанцев. В сложившейся ситуации нужно было отступать. Гильом, вместо того чтобы довольствоваться преследованием своих противников, непредусмотрительно ввязался в битву. Согласно мнению Флодоарда,[63] уже одного вида французских войск было достаточно, чтобы обратить аквитанцев в бегство; напротив, по мнению Рихера, схватка была ожесточенной, и, чтобы отразить нападения аквитанцев, потребовались объединенные усилия кавалерии короля и герцога. Парадоксально, но повествование Рихера тут наиболее правдоподобно, поскольку невероятно, чтобы ослабленные изнурительной осадой французские войска в результате одержали победу так легко, как это утверждает Флодоард. Как бы то ни было, аквитанцы были побеждены; многие из них убиты или попали в плен. Герцогу Гильому с трудом с немногими людьми удалось бежать. Гуго Великий не смог его преследовать: слишком серьезные были потери, да и время года для этого становилось неподходящим. А своей победой он попросту обеспечил себе спокойное отступление; однако его попытка завладеть Аквитанией полностью провалилась.

Король и герцог вернулись во Францию в октябре 955 г., 19 или 20 октября, Лотарь находился в Лане, где по просьбе Гуго Великого и Летольда, графа Макона, подтвердил привилегии аббатства Клюни.

Поскольку Аквитания ускользнула от Гуго Великого, ему пришлось компенсировать это Бургундией. Весной 956 г. Жильбер прибыл, как и в предыдущем году, в Париж. В момент, когда праздновал с Гуго Великим Пасху, неожиданно скончался (во вторник 8 апреля 956 г.), оставив свое герцогство герцогу Франции.

Однако теперь, когда Гуго Великий, казалось, достиг вершины успеха и могущества, когда он, без сомнений, размышлял о реализации своих честолюбивых замыслов по ту сторону Луары, и его смерть была не за горами. Он заболел в Дурдане, быть может чумой, которая опустошала Галлию и Германию (от нее погибли другие важные особы – епископы Роберт Трирский и Бодри Льежский). 16 или 17 июня 956 г. великий герцог франков, бургундцев, бретонцев и норманнов «окончил свой бренный путь». Его похоронили в аббатстве Сен-Дени, возле его деда короля Эда.

Хотя о смерти этого хитрого и беспринципного политика на деле мало кто сожалел, она все же поразила воображение современников, как бывает всякий раз, когда выдающаяся личность покидает мировую арену, где она играла важную и заметную роль. Говорили, что кончина герцога была предсказана в июне месяце появлением в небе безголового дракона.

Глава II Несовершеннолетие Лотаря (продолжение) (17 июня 956 г. – 10 октября 965 г.)

Регентство Брюнона, – Со смерти Гуго Великого вплоть до кончины Брюнона.

Смерть Гуго Великого стала событием необычайной важности для Каролингов, поскольку из-за этого жизнь династии продлилась более чем на тридцать лет, а ход царствования Лотаря полностью изменился. Нет никаких сомнений, если бы' Гуго Великий остался жив, то захотел бы оказывать неограниченное влияние на Лотаря. А если предположить, что позднее Лотарь пожелал бы избавиться от влияния герцога, то он неизбежно столкнулся бы с теми же препятствиями, что и Людовик Заморский. В таком случае его правлению суждено было бы стать лишь грустным подобием правления отца. Политическое наследие и авторитет Гуго Великого не могли сразу достаться его сыновьям: Гуго по прозвищу Капет,[64] Оттону и Эду-Генриху.[65] Они были еще несовершеннолетними, когда умер их отец,[66] и прошли многие годы, прежде чем старший смог унаследовать родительскую власть.