Последние Девушки

Я соглашаюсь, хотя не особенно хочу куда-то идти. От усталости и тревоги ноют плечи, шея и спина. К тому же, не надо забывать и о блоге, который грозит опасно выбиться из графика. Моя ответственная ипостась сейчас проглотила бы таблетку «Ибупрофена» и провела весь вечер, нагоняя упущенное. Но вот безответственная требует немного отвлечься от того обстоятельства, что я ничего не знаю о Сэм. Почему она явилась сюда. Что замышляет. И даже кто она, собственно, такая.

Я привела в дом совершенно незнакомого человека.

Я и сама превратилась для себя в незнакомку. Женщину, которая способна избить человека в Центральном парке, превратив его в кровавое месиво, а потом соврать в полиции. Женщину, которой раньше нравилось проводить время с Джеффом, но теперь до дрожи хочется остаться одной.

На улице нам греет спины заходящее солнце. На тротуаре впереди протягивается моя собственная тень, узкая и темная. Мне приходит в голову, что с этой тенью у меня больше общего, чем с женщиной, которая ее отбрасывает. Я чувствую себя точно такой же иллюзорной. У меня такое ощущение, что с наступлением темноты я будут растворяться в ней до тех пор, пока не исчезну окончательно.

Миновав пару кварталов, мы подходим к французскому бистро, которое на словах очень любим, но редко жалуем своим присутствием. Потом, несмотря на холод, устраиваемся, поеживаясь, за столиком на террасе – Джефф в винтажном бомбере, который он купил во время краткого увлечения восьмидесятыми, я в кардигане с воротником шалькой.

Мы избегаем разговоров о Сэм. Мы избегаем разговоров о его деле. Поэтому, когда мы принимаемся ковырять рататуй и кассуле, тем для разговора почти не остается. У меня совсем нет аппетита. Мне приходится заставлять себя проглатывать крохотные порции еды, которые я кладу себе в рот. Кажется, что каждый кусочек застревает в горле, так что я вынуждена проталкивать его с помощью вина. Мой бокал пустеет с рекордной скоростью.

Когда я тянусь к графину домашнего красного, Джефф наконец обращает внимание на мою руку.

– Ого! – восклицает он. – Где это ты так?

Сейчас самое время все ему рассказать. Как я чуть было не убила человека. Как испугалась, что меня поймают. Как еще больше испугалась всплывшего воспоминания о «Сосновом коттедже». И что я знаю, что Сэм была в Индиане примерно в то же время, когда умерла Лайза.

Но вместо этого я лишь приклеиваю на лицо улыбку и изо всех сил копирую свою собственную мать. Все хорошо. Я в полном порядке. Если в достаточной степени в это поверить, то так оно и будет.

– Ерунда, обожглась по глупости, – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал беззаботно, – сегодня утром случайно задела противень, еще не успевший остыть.

Я пытаюсь выдернуть руку, но Джефф удерживает ее и внимательно всматривается в топографию струпьев на костяшках моих пальцев.

– Выглядит не очень, Куинни. Болит?

– Да нет. Просто некрасиво.

Я опять пытаюсь отнять ладонь, но Джефф ее по-прежнему не отпускает.

– У тебя дрожит рука.

– В самом деле?

Я смотрю на улицу, делая вид, что разглядываю проезжающий мимо «Кадиллак Эскалад». Для меня сейчас невозможно встретиться с Джеффом взглядом. Только не когда он проявляет такую трогательную заботу.

– Пообещай мне обязательно сходить к врачу, если станет хуже.

– Ну конечно, обещаю! – лучезарно отвечаю я.

Я выпиваю еще вина, приканчивая графин, и заказываю еще один, прежде чем Джефф успевает возразить. Откровенно говоря, вино – ровно то, что мне сейчас нужно. В сочетании с таблеткой «Ксанакса», которую я приняла, как только вернулась из парка домой, алкоголь позволяет мне самым восхитительным образом расслабиться. Боль в плечах и спине уходит. Я почти не думаю ни о Сэм, ни о Лайзе, ни о Роки Руисе. А если что, прогоняю мысли еще одним глотком вина.

По пути домой Джефф держит меня за здоровую руку. Когда мы останавливаемся на перекрестке, он склоняется и целует в губы, засовывая в рот язык достаточно глубоко, чтобы по телу прокатилась дрожь страсти. Войдя в дом, мы прямо в лифте начинаем ласкать друг друга, совершенно не заботясь ни об установленной в углу камере видеонаблюдения, ни о потном, пузатом охраннике, который, вполне возможно, пялится на нас сейчас в подвале в монитор.

Когда мы переступаем порог квартиры, я прямо в холле становлюсь на колени и беру его в рот, радуясь его стонам, настолько громким, что их наверняка слышат соседи. Когда он хватает меня рукой за волосы, чтобы удерживать голову на месте, я специально подаюсь вперед в надежде, что он с силой дернет меня обратно.

Мне нужна боль. Самую малость.

Эту боль я вполне заслужила.

Потом, уже в постели, Джефф предоставляет мне выбрать фильм. Я останавливаюсь на «Головокружении». Когда по экрану во всем психоделическом великолепии технологии «Техниколор» появляются заглавные титры, я тесно прижимаюсь к Джеффу и кладу ему на грудь руку. Мы молча смотрим фильм, Джефф то начинает дремать, то опять просыпается. Но в самый кульминационный момент, когда Джимми Стюарт тащит несчастную Ким Новак по ступеням колокольни, заставляя во всем признаться, он внимательно смотрит.