Последние Девушки

Куп и Сэм, молча и неподвижно сидящие по ту сторону стола, кажется, поражены не меньше меня. Поскольку Куп никогда раньше не был у меня дома, его присутствие придает и без того странной ситуации сюрреалистический оттенок. В гражданской одежде, неловко примостившийся на изящном стуле, он выглядит как-то неуместно. Будто это не настоящий Куп, а какой-то самозванец, обманом проникший на чужое место. Меж тем поддельная жизнерадостная Сэм осталась в кафе. Теперь она настоящая: стоит и обгрызает ногти, глядя в телефон Купа, будто может увидеть собеседника, а не просто безликий силуэт на дисплее.

Голос, который мы слышим, принадлежит знакомой Купа из полиции штата Индиана. Ее зовут Нэнси, она первой приехала в тот студенческий женский клуб после того, как Стивен Лейбман закончил свой кровавый праздник. Она была для Лайзы тем же, чем для меня Куп.

– Я не стану вам лгать, – говорит она хриплым от усталости и горя голосом, – улик, с которыми можно было бы работать, у нас очень и очень мало.

Я не могу сосредоточиться на ее словах, потому что в моей голове бесконечно прокручивается то письмо, будто зачитанное голосом Лайзы:

Куинси, нам нужно поговорить.

– Если бы эти недоумки тщательно обыскали ее квартиру сразу по обнаружении тела, как я их просила, все могло бы быть иначе. Но они не стали меня слушать, и теперь один Бог знает, сколько человек там топталось перед тем, как они соизволили явиться туда во второй раз. Место преступления загроблено. Отпечатки пальцев там теперь повсюду.

Это очень важно.

– Значит, того, кто это сделал, могут так никогда и не найти? – спрашивает Куп.

– Никогда не говори «никогда», – отвечает Нэнси, – но пока все выглядит далеко не лучшим образом.

Наступает короткая пауза, во время которой каждый из нас четверых думает, что, вполне возможно, мы никогда не найдем ответы на наши вопросы. Убийцу не накажут. Мотив не выявят. Никто не поймет, почему Лайза отправила мне письмо, перед тем как, ни о чем не подозревая, сделать первый роковой глоток.

Пожалуйста, пожалуйста, ответь мне.

Мне в голову, извиваясь, вползает еще одна тревожная мысль.

– Нам с Сэм что-то угрожает? – спрашиваю я.

Куп хмурится, делая вид, что ни о чем таком не думал, хотя меня ему, конечно, не обмануть.

– Да или нет? – настаиваю я.

– Я не думаю, что у вас есть повод для опасений, – отвечает он, – а ты как думаешь, Нэнси?

Ее изнуренный голос выплывает из динамика:

– У нас нет оснований полагать, что это дело как-то связано с произошедшими с вами событиями.

– А если все же связано? – говорю я.

– Куинси! – Куп смотрит на меня взглядом, которого я раньше никогда не видела; в нем читается суровость, к которой примешивается огорчение от того, что я, возможно, что-то скрываю. – Что ты мне не рассказала?

Кое-что, что нужно было рассказать уже давно. Я не стала этого делать, потому что письмо Лайзы было похоже на отчаянную попытку заставить кого-нибудь отговорить ее от самоубийства. Теперь я знаю, что это не так. Теперь я подозреваю, что она действительно хотела меня предупредить. Но понятия не имею о чем.

– Лайза мне прислала электронное письмо, – признаюсь я.

Сэм наконец поднимает от телефона глаза, рука ее по-прежнему у рта, зубы сжимают ноготь безымянного пальца.

– Что?

– Когда? – спрашивает Куп, и в его взгляде вспыхивает тревога.

– В тот вечер, когда она умерла. Если точно, то примерно за час до.

– Скажи, что там было, – говорит он, – слово в слово.

Я рассказываю все подробности. Содержание письма. Когда я его получила. Когда прочла. Даже пытаюсь объяснить, почему так долго никому ничего не говорила, кроме Джеффа, но Купа это не особенно волнует. Он сосредоточен лишь на том, что не узнал обо всем раньше.

– Куинси, ты должна была рассказать мне в ту же секунду, когда получила его.

– Знаю, – отвечаю я.

– Это могло бы все изменить.

– Я знаю, Куп.

Эта информация заставила бы полицию провести в доме Лайзы более тщательный поиск, а следовательно, быстрее понять, что ее убили. Может, они бы даже смогли выйти на след преступника. Все это я понимаю, и рожденное пониманием чувство вины приводит меня в ярость. Я злюсь на себя. На убийцу Лайзы. Даже на саму Лайзу за то, что она поставила меня в такое положение. Ярость бурлит в моих жилах, затмевая собой все остальное, в том числе удивление и горе.

– Но это еще не значит, что вам с Самантой грозит опасность, – произносит Нэнси.

– Возможно, это вообще ничего не значит, – добавляет Куп.

– Но, может, она хотела предупредить, что кто-то на нас нацелился, – возражаю я.

– Кому это может понадобиться? – спрашивает Куп.

– Мало ли кому, – отвечаю я, – сумасшедших на свете много. Ты же сам видел все эти сайты про преступления. Видел, сколько полоумных фриков на нас сдвинулись.

– Они вами восхищаются, – говорит Куп, – их приводит в ужас то, через что вам пришлось пройти. Не многие на это способны. У вас получилось.

– Тогда как ты объяснишь то письмо?