Последние Девушки

– Нет, я не Последняя Девушка, – отвечаю я, – и никогда не была ею по-настоящему. Я – это просто я. Нет, я не буду врать, утверждая, что не вспоминаю о случившемся. Вспоминаю. Но не часто. Для меня это осталось в прошлом.

Не похоже, чтобы Сэм мне поверила. Теперь уже обе ее нарисованные брови вздернуты.

– То есть ты хочешь сказать, что излечилась с помощью целебных кулинарных упражнений?

– Они помогают, – отвечаю я.

– Тогда докажи.

– Доказать?

– Ну да, – говорит Сэм, – испеки что-нибудь.

– Прямо сейчас?

– Именно.

Сэм встает, потягивается и поднимает меня со стула.

– Покажи мне, какая ты на самом деле.

7

Выпечка – это наука, такая же строгая, как химия или физика. В ней есть свои правила, которым надо неукоснительно следовать. Стоит переложить чего-то одного и недоложить другого, как тебя неминуемо ждет крах. Я нахожу в этом утешение. В окружающем мире, где мужчины тихо крадутся с остро заточенными ножами, царит неуправляемый хаос. А в кондитерском деле нет ничего, кроме стройного порядка.

Вот почему существует сайт «Сладости Куинси». Закончив колледж, получив диплом маркетолога и переселившись в Нью-Йорк, я по-прежнему воспринимала себя жертвой. Как и все остальные. Казалось, что выпечка была единственным шансом что-то изменить. Мне хотелось залить свою текучую, аморфную жизнь в человекообразную формочку и выставить максимальную температуру, чтобы в итоге на свет появилось нечто мягкое, упругое и свежее.

Пока что все получалось.

Пройдя на кухню, я расставляю на столешнице два ряда мисок, отличающихся по размеру в зависимости от их содержимого. В самых больших основные компоненты – холмики муки и сахара, громоздящиеся как снежные сугробы. В средних ингредиенты для склейки: вода, яйца, масло. Самые маленькие несут в себе больше всего силы – там лежат вкусовые добавки: тыквенное пюре, цедра апельсина, корица, клюква.

Сэм неуверенно смотрит на продуктовую шеренгу:

– Что будешь печь?

– Мы будем печь тыквенно-апельсиновый кекс.

Я хочу, чтобы Сэм на опыте познала законы кондитерского дела, ощутила чувство безопасности, которое оно приносит. Хочу, чтобы она поняла, как благодаря выпечке мне удалось стать чем-то, кроме той девушки, с воплями убегающей через лес из «Соснового коттеджа».

Если она поверит, значит, это, наверное, и правда так.

Сэм не двигается с места, смотрит сначала на меня, потом по сторонам. На мой взгляд, кухня, выдержанная в спокойных сине-зеленых тонах, выглядит уютно. На подоконнике стоит ваза с ромашками, на стенах висят кричаще-яркие прихватки. Техника самая современная, но с винтажным дизайном. Сэм оглядывает кухню с едва скрываемым ужасом. У нее вид одичавшей девочки, которую вдруг поместили в лоно цивилизации.

– Ты умеешь печь? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает Сэм, – разве что в микроволновке.

И смеется – резким, хрипловатым смехом. Он заполняет кухню, и он мне нравится. Когда я на кухне одна, меня окружает гробовое молчание.

– Поверь мне, это просто, – говорю я.

Я ставлю Сэм перед одним рядом мисок, а сама подхожу к другому. Потом постепенно, шаг за шагом, показываю, как соединить масло и сахар; как добавить к ним муку, воду и яйца; как слой за слоем вводить вкусовые добавки. Тесто Сэм месит точно так же, как говорит, – резкими, отрывистыми движениями. Над ее миской взметается столб муки, во все стороны летят хлопья тыквенного пюре.

– Э-э-э… Я все правильно делаю?

– Почти, – отвечаю я, – только надо чуточку нежнее.

– Все мои парни говорили то же самое, – шутит Сэм, но все же прислушивается к моему совету и начинает смешивать компоненты не с такой разрушительной силой.

Результат не заставляет себя долго ждать.

– О, получается!

– Гонку выигрывает медлительный и упорный. Это десятая Заповедь моего блога.

– Тебе нужно написать книгу «Выпечка для идиотов».

– Я и сама об этом подумываю. Только без идиотов.

– А как насчет книги о «Сосновом коттедже»?

Услышав два эти два слова, произнесенные вместе, я коченею. Взятые по отдельности, они не имеют надо мной никакой власти. Сосновый. Коттедж. Совершенно безобидные звуки. Но в сочетании они обретают остроту ножа, которым Он ударил меня в живот и плечо. Стоит сейчас моргнуть, как перед глазами вновь встанет выбегающая из леса Жанель, по виду еще живая, но на деле уже мертвая. Поэтому я держу глаза открытыми и таращусь на тесто, которое загустевает в миске передо мной.

– Эта книга получилась бы до ужаса короткой, – произношу я.

– Ну да.

В голосе Сэм присутствует какая-то фальшь, она будто нарочно делает вид, что до нее только сейчас дошло, что о тех событиях я ничего не помню.

– И правда.

Она тоже таращится, только не на свою миску, а на меня. Я чувствую, как в мою щеку упирается ее взгляд, такой же теплый, как полуденное солнце, пробившееся в кухонное окно. Меня охватывает неприятное чувство, что она каким-то образом меня испытывает. Что я испорчу все дело, если отвечу на ее взгляд. Мне не остается ничего другого, кроме как и дальше смотреть на тугой, тускло поблескивающий комок теста на дне миски.

– Ты читала книгу Лайзы? – спрашиваю я.

– Не-а, – отвечает Сэм, – а ты?

– Нет.