Последняя ступень (Исповедь вашего современника)

Короток, ограничен человеческий век. Не дожить, не увидеть. Но легче было бы умирать, провидя, как на месте омерзительного, пахнущего хлоркой лягушатника, источающего в центре Москвы свои зеленые сернистые пары, рано или поздно опять поднимется сверкающая белизной и золотом громада храма. Что точно так же, как взрыв Храма Спасителя явился апогеем и символом разрушения и насилия, высшей степенью унижения русского народа, точно так же его возрождение на старом месте явится возрождением, воскресением России.

Москвой, конечно, не ограничились. В каждом городе и городке было разрушено большинство церквей. Казань и Каргополь, Самара и Астрахань, Ярославль и Тверь, Воронеж и Тамбов, Торжок и Звенигород, Вологда и Архангельск, Вятка и Царицын, Смоленск и Орел… Не надо перечислять. Всех без исключения городов коснулось каленое железо, выжигающее красоту и силу русского духа. В каждом городе без всякого преувеличения погибли десятки церквей, и пусть – повторим – потомки не верят басням, что взрывали церкви, не имеющие художественной и исторической ценности. Все было наоборот. Достаточно назвать златоверхий Михайловский монастырь в центре Киева с бесценными византийскими мозаиками XIV века, уничтоженный бесследно, до последнего кусочка смальты, до последнего камешка. В какой бы город вы ни приехали, вы увидите, кроме взорванных (которые увидеть, естественно, уже нельзя), обезображенные, грязные, неприглядные, доходящие по рецепту Н. Гинзбурга многочисленные храмы, равно как и старинные особняки, памятники архитектуры. Прибавим к городским сотни тысяч уничтоженных сельских церквей и колоколен, тогда картина всероссийского разрушения и поругания несколько прояснится для нас.

Современным коллаборационистам кажется, что они уже не коллаборационисты, а самостоятельные носители своих уже теперь идей и что их правление – самостоятельное, независимое правление, исправляющее некоторые ошибки и перегибы прошлых десятилетий. Но это наивное заблуждение. Идеи 1917 года, привнесенные в Россию извне, продолжают управлять ими, словно марионетками. Процесс разрушения России продолжается. Так, к моменту прихода к власти Хрущева в России оставалась двадцать одна тысяча действующий церквей, к моменту его ухода осталось лишь около семи тысяч. Знаменский собор на Сенной площади в Ленинграде был взорван (главный архитектор Ленинграда Т. Каменский) не в начале 30-х, а в шестидесятые годы! Огромный собор на центральной площади Брянска взорвали в 1969 году. Да вот, не угодно ли, выдержка из заметки саратовской газеты «Коммунист» от 26 декабря 1960 года. Заметка подписана неким Е. Максимовым, заведующим историческим отделом музея краеведения. Не знаю, право, кто этот Е. Максимов – сознательный злоумышленник и продолжатель дела Заславского, Гинзбурга, Кагановича или слепой и наивный коллаборационист. Итак:

«Саратов славится своими церквами, их было около семидесяти… В годы советской власти площадь изменила свой облик. Церкви снесены. На этом месте разбит красивый сквер с фонтаном и детскими площадками, напротив него выстроен большой многоэтажный дом. В перестроенном здании одной из церквей находится Нижневолжская студия кинохроники».

Так вот, заметочка, опубликованная в 1960 году, называется великолепно: «Ничто не напоминает о прошлом». Между прочим, и декорация та же самая. На месте церкви сквер, детская площадка. Будто нет места в Саратове для детских площадок! Знаем мы и по Москве эти чахлые скверы с нерастущими почему-то деревцами, эти детские площадки с кучей притоптанного песка и дешевыми качалками из железа. Но почему же детскую площадку не разбить рядом с прекрасным памятником старины да и просто с красивым сооружением, а обязательно на его месте?

«Ничто не напоминает о прошлом». А ведь народ без прошлого все равно что дерево без корней. О том, что прошлое у народа отнимали вполне сознательно, продуманно и систематически, непонятно только тупицам вроде зав. историческим отделом Саратовского музея Е. Максимова.

Торопились, торопились, конечно, в первую очередь рубить корни у коренного народа в государстве, то есть у русских, имея в уме, что потом дойдет ряд и до остальных. Но все же, походя; не забывали и младших братьев. Отобраны насильственно, являющиеся принадлежностью национального костюма, кинжалы у всех кавказцев – азербайджанцев, дагестанцев, грузин, у народов Северного Кавказа, у кубанских и терских казаков. Ох и боялись же народа, если, имея танки, отбирали даже кинжалы! Воистину знали кошки, чье мясо ели. Сломаны все мечети и минареты. Как-то само собой, в силу общественного климата нарушены национальные одежды всех бывших народов, нивелируются под средний пиджачок, среднюю шляпу и кепку. Создается враждебная атмосфера вокруг обычаев, обрядов и праздников. Национальное остается только в радиопередачах (в малых дозах) да еще в ансамблях песни и пляски. Но ансамбли легко со временем распустить, и останутся одни пиджаки. Таким образом, дезинфекция шла широким фронтом по всей стране28.