Последняя роль неудачника

Валентин разделся и долго стоял под душем, потом вытащил свою бутылку и улегся в постель. Простыни приятно холодили тело. Пока дела шли неплохо. В сумке у него — полторы тысячи рублей, несколько рубашек и костюм. Вечером он включит радио, послушает местные новости и подготовится к завтрашнему дню. Потом отутюжит костюм и сходит в кино. Ох, черт, до чего же он устал. Лежа в постели с закрытыми глазами, он еще чувствовал автобусную тряску, видел проплывающие мимо бурые равнины, рыжую глину, черно-зеленый лес, круги света в ночном небе над придорожными закусочными. Он закурил и глотнул настойки из стакана с умывальника.

Снаружи доносился уличный шум, под окном бодро продребезжал трамвай. Какой-никакой, а хоть город, и то слава богу, — подумал Валентин. Давно он не был в настоящих городах — с тех пор, как уехал из Питера. Когда же это было? Почти полтора года назад. Позапрошлым летом… А, ладно. Он налил себе еще и выпил. Начал фантазировать… Может, если дела пойдут на лад, он купит домик, ну, например… в Крыму. Вот где надо жить летом — у моря.

— Море, море, — негромко пробормотал он, с удовольствием засыпая.

Он увидел тоненькую девушку, ныряющую с вышки в бурлящую зеленоватую пену, он где-то видел ее раньше, он определенно знал ее, она не оборачивалась, но этого и не было нужно — он любовался движениями ее юного упругого тела, вот она вынырнула и легкими гребками поплыла к берегу…

Вообще-то проспал он недолго. Через считанные минуты его разбудил вопль — из соседнего номера, как ему показалось. Лежа с открытыми глазами, лицом в подушку, он прислушался. Где-то, не то в соседней комнате, не то в комнате наверху или внизу, приглушенный штукатуркой и вытертыми коврами голос, не мужской и не женский, невнятное бормотание. Валентин попробовал вслушаться. Голос становился громче, бормотание — все быстрее, и ни единого слова разобрать он не мог. Затем — несколько секунд тишины, и вдруг кто-то тем же бесполым, сдавленным от ужаса голосом отчетливо выговорил:

Последние слова перешли в вопль, медленно замиравший в гостиничных коридорах.

Черт знает что, какой-то старик или старуха поет песню молодежного рок-идола Земфиры.

Валентин спустил ноги с кровати на коврик и нащупал выключатель. Первое, что он увидел при вспыхнувшем свете, было его собственное бледное, одутловатое лицо в зеркале над туалетным столиком. Дрожащий, взмокший от испарины, дыша перегаром, он стоял перед своим отражением и слушал шаги в коридоре, медленное шарканье за дверью и старческий голос, бесконечно утомленный состраданием, нараспев произнес:

И опять настала тишина. Валентин не стал умываться, побыстрее оделся, выпил, сколько мог, настойки и пошел в кино на той стороне улицы.

4

Утром телефон в номере разрывался.

Он проснулся наконец, схватил телефонную трубку, но вдруг подступившая тошнота свалила его на подушку.

— Эй, — заверещали в трубке. — Эй!

— Что вам? — отозвался Валентин.

— Сейчас же выключите радио, слышите? Я второй раз вам звоню!

— Какое радио? — спросил Валентин и тут уже сообразил, что радио почему-то включено. В комнате вовсю бесстыдно ревел и квакал саксофон.

— Не морочьте мне голову! — взвизгнула трубка. — Скажете, это не у вас? Я же слышу!

— Минуту, — сказал Валентин. Он, качаясь, добрел до приемника и выключил его, потом пошел в ванную — его вырвало. Когда он вернулся и рухнул на кровать, в трубке все еще визжали:

— Сейчас позову милицию, вас вышвырнут вон! Спускайтесь вниз — уплатите вперед немедленно, если хотите у нас жить! Деньги у вас есть?

— Я сойду через полчаса, — ответил Валентин.

— Нет, сию минуту! — послышался приказ.

Он положил трубку и с отвращением поглядел в окно на безжалостное городское солнце. Как же так, подумал он. Ему казалось, что вчера вечером он был в кино, но, поразмыслив, понял, что уже не уверен, было ли то вчера или позавчера. Возможно даже, три дня назад. Вот это уже скверно, подумал Валентин. Это скверно. Он решил не ломать голову. Судя по всему, ничего страшного не случилось, а если и случилось, пусть милиция и беспокоится, что и когда. Ему-то с какой стати трепыхаться?

Не открывая глаз, он протянул руку через изголовье кровати и ощупал внутренний карман любимого и единственного пиджака — бумажник был на месте. И на том спасибо. В бумажнике лежало чуть меньше пятисот рублей и замусоленные клочки бумаги с именами и номерами телефонов… Имена были женские, но ничего ему не говорили. Ну ты и мастак, сказал себе Валентин.

Тут у него заныло в животе, что-то внутри холодно заворочалось. Он сидел на кровати, натянув брюки до колен, когда в дверь постучали. Надев брюки, он пошел в ванную и открыл душ, просто чтоб зашумела вода. Потом подошел к стенному шкафу, надел белую рубашку и не торопясь стал завязывать галстук, а в дверь все стучали с вариациями и повторами.

— Черт бы вас побрал! — завопил голос за дверью. — Эй, вы там живы?!

Тогда он выключил душ, неторопливо подошел к двери и резко распахнул ее перед тощим человечком, который тотчас же пригнулся в боксерской позе.

— Вас требуют вниз, — сказал он.

— Зачем?