Последняя ошибка императора

Гоша взял в руки банку – она действительно была тяжела. Сверху лежал слой старинной мелочи и никакого алюминия. Это был хороший признак. Гоша отодвинул парочку мелких русских серебряных монет, наткнулся на николаевский рубль. Он взглянул на год, монета не была редкой, но в достаточно приличном состоянии. Под рублем сверкнул старинными вензелями немецкий талер. Эту разновидность Гоша видел впервые и даже приблизительно не мог оценить. Парень вздохнул, переступил с ноги на ногу и наткнулся на другой талер, толи польской, толи нидерландской чеканки, тут уже даже для того чтобы определить страну чеканки требовался каталог. Стоимость подобной монеты в те времена могла равняться зарплате инженера за полгода.

– Ну как? Что-то тебя заинтересовало? – спросила Настя.

–Да вроде, есть кое-что, – как можно более безразличным тоном сказал юноша.

–Смотри быстрее!

–Почему?

–Проголодалась я, хочу в столовую сходить пирожков купить.

Она, видите ли, проголодалась! Гоше же для того чтобы рассмотреть в подробностях любой из этих талеров понадобился бы час. Хотя сейчас меньше всего следовало ему показывать интерес к этим монетам. Чем больше пренебрежения к монетам теперь, тем, ниже цену за них придется платить потом. Следовало как можно быстрее закрыть коробку и небрежным жестом отдать ее Насте. Но он все же не удержался и напоследок решил еще чуть познакомиться с сокровищем поближе. Гоша запустил руку поглубже, нащупал крупную монету и вытащил ее на поверхность. Это оказался крупный серебряный кружок с изображением женской головы посередине и вокруг еще множество портретов. С замиранием сердца Гоша перевернул монету. Так и есть – с другой стороны на него с высокомерием поглядывал царственный профиль Николая Первого.

В горле у Гоши пересохло, и он чуть не уронил банку на пол. Сомнений не было, это редчайшая монета, так называемый «фамильный рубль». Обладанием такой монеты ни один из одесских коллекционеров похвастаться не мог. Да что там Одесса, в Москве лишь считанные коллекционеры имели ее в своем собрании. А стоимость подобного раритета раз в сто превосходила цену, которые могли дать любители за все Гошины монеты, если бы он их захотел продать. А ведь он собирал коллекцию уже много лет.

–Дай, я закрою банку, – прервала его размышления Настя.

–Зачем?– Гоша, не отрываясь, смотрел на банку.

–Я есть хочу.

–Так мы будем меняться?

–Да. Но я спешу в столовую, пока все пирожки не раскупили.

–Когда обменяемся?

–После уроков. Настя закрыла банку, небрежно засунула ее в открытый портфель и за рукав повлекла Гошу в коридор.

–Я займу очередь. Захочешь пирожков – подходи, угощу, а то после болезни ты исхудал, – сказала девушка и исчезла в толпе снующих школьников.

Но Гоше было вовсе не до пирожков. Он сам себе напоминал сжатую до предела пружину. Голова слегка кружилась, в животе комок. Он подошел к окну, чтобы глянуть на распускающиеся деревья и немного прийти в себя. И тут с обеих сторон его подхватили чьи-то сильные руки. Первой мыслью юноши была, та, что его взяли милиционеры. То есть родители Насти хватились ценной пропажи и обратились в милицию, а та оперативно сработала. Но через пару мгновений он понял, что милиция здесь ни при чем.

–Вы чего делаете, – Гоша попытался вырваться.

–Не рыпайся, хуже будет, – здоровые парни явно не шутили.

–Куда вы меня тащите.

–Сейчас увидишь.

Путь продолжался недолго и закончился в школьном туалете. Похитители втолкнули туда Гошу, а сами стали на дверях с одной стороны отрезая путь к отступлению, с другой не давая возможности всем любопытным и страждущим попасть внутрь. Около окна, в картинной позе изображая из себя матерого громилу, стоял Вовка Кириллов или в просторечии – Киря. Новенькая морская форма сидела на нем щегольски, и он был бы по настоящему красив, если бы не змеиная улыбка искажающая лицо.

–Конец тебе парень, – с веселой злостью сказал Киря и ударил Гошу в плечо. Удар, в общем-то, был не сильным, это была лишь прелюдия к настоящим разборкам. Гоша как человек опытный понял, что единственный путь уйти отсюда без серьезных повреждений это попытаться договориться. Он попытался как можно дружелюбнее улыбнуться юному мерзавцу и просительным голосом пробормотал:

–Киря, за что? Я ведь ничего плохого тебе не сделал. Киря понял, что Гоша деморализован, но по праву сильнейшего решил истолковать жалкую Гошину улыбку как оскорбление.

–Братва, – обратился он к парням, стоявшим у дверей, – этот тип считает нас полными лохами, да еще нагло смеется над нами.

–Видимо, парню просто расхотелось жить. Его надо его наказать, – поддержал его один из корешей.

– Народ говорит, что ты пацан, здорово провинился, – продолжил Киря спектакль, сняв с себя ремень и картинно помахивая им перед носом несчастного Гоши.

–Да, ребята, вы только скажите за что?

–А сам вроде и не знаешь?– помимо намотанного на руку ремня в другой его руке блеснула финка.

–Нет, ни кого я не обижал и о вас плохого не говорил, – с ужасом поглядывая на приготовленные для него средства расправы.

–Ты идиотом не прикидывайся. Чего к Настюхе клеишься?