Последняя ночь последнего царя

Впрочем, мир, который он и Лафайет видели из колыбели, давно исчез.

Все меньше становится нас – собеседников великих людей и свидетелей великих событий. Последние обломки Галантного века…

Вечер. Солнце заходило за шпиц Собора Инвалидов… И где-то в волнах Млечного Пути, в океане солнечных вод, в расплавленном металле света – сырца будущих миров – плыла наша планета… Как мал человек на этом мельчайшем атоме, как жалок срок его жизни… «Краткодневен век его и пресыщен печалями… Как цветок, он выходит и опадает, убегает, как тень, и не останавливается…»

Можно было писать «Послесловие». Он открыл нижний ящик стола, где лежали дневник Ферзена и та рукопись.

И сразу понял: она рылась в его бумагах… И тогда он услышал ее шаги. Селеста вошла (ворвалась!) в комнату. Она не умела быть сдержанной. Гнев, гнев… Он не обернулся.

– Какая гадость, – зашептала она прямо от двери. – Мало того, что ты не любишь меня… ты не любишь и себя… И поверь, в отличие от тебя, Бомарше любил своих родственников. Но забавно – ты о них даже не вспомнил… даже не упомянул! В этом весь ты! А у него были жена, дочь, сестра… и он любил их! И никогда Бомарше не ушел бы сам из жизни… хотя бы ради них!.. Но автор бессердечен! Ты готов выставить на позор и его, и меня, и даже себя!

Шатобриан пытался говорить, как опасно рыться в чужих бумагах и какое это дурное воспитание, в конце концов… Но Селеста не слушала. Она только горько рыдала, как рыдают обиженные дети, и все повторяла:

– Нет, нет… ты не любишь меня…И ушла, хлопнув дверью.

Шатобриан вздохнул. К концу жизни женщины вновь начинают править нами. Кажется, Бомарше сказал: «После рождения и перед смертью – их власть».

Так что Селеста была не права… он любил ее.