Последняя девственница королевства

— Ловец скармливал своему Слову пойманные души, — недобро посмеиваясь, произнес Корональ. — Не-ет, теперь-то я точно хочу с ним поздороваться…

***

В тронном зале с зеркалом было непривычно тихо. Даже возбужденное хриплое дыхание самопровозглашенного Короналя растворялось в этой плотной, неестественной тишине, и шаги Эллиана — тоже.

Ловец — Эрик — сидел на троне, слегка развалившись, в небрежной расслабленной позе, так вольготно, будто дело было уже сделано и корона уже принадлежит ему. Она лежала на его платиново поблескивающих волосах, и он ухмылялся, опьяненный собственной храбростью.

Эллиан, нарочно рассыпав по плечам волосы, чтобы были не видны прожженные на его одежде прорехи, заложив руки за спину, неспешно прошел по залу и остановился у подножия трона, покачиваясь с пятки на носок и разглядывая наглеца с таким неподдельным интересом, будто вовсе не сердился на него, а всего лишь удивлялся увиденному.

— И как, — вкрадчиво произнес он, — удобно? Ничто не беспокоит, не жмет ли венец?

Эрик усмехнулся. Он был намного старше Эллиана, намного опытнее его, но отчего-то именно Эллиан в этом молчаливом поединке взглядов выигрывал, подавляя разоблачившегося Ловца своей спокойной уверенностью.

— Меня все устраивает, мальчишка, — тихим холодным шепотом ответил Эрик. — Твой трон мне очень удобен, и венец в самый раз. Так что, думаю, нам есть резон поменяться местами! О, я вижу, — его взгляд скользнул по фигурке Новы, нерешительно топчущейся у входа в зал, — ты и женщину мою отвоевал у Пустотника? Не прячь свои раны, я знаю — он потрепал тебя, тебе пришлось нелегко! Так что мне не будет стоить больших усилий доделать то, что у него не вышло…

Он снова хохотнул, будто опьяненный властью, и Эллиан тоже изволил улыбнуться краешком губ.

— Я слышал, что власть не для всех, — произнес он задумчиво. — И подобные тебе забывают, что власть налагает еще и обязанности.

Эллиан вытянул вперед руку, венец сорвался с головы Ловца и послушно прыгнул в ладонь Короналя. Неспешно Эллиан оправил волосы, удобнее устроил блестящий золотой обруч на лбу.

— Эрик, Эрик, — с сожалением произнес Эллиан, снова спрятав руки за спину — и Нова уже догадывалась зачем. Из ладони его, осторожно и коварно, вырастал длинный тонкий ледяной клинок, чуть шелестя быстро настывающими пластинками. — А я уважал и ценил тебя. Ты казался мне мудрым, верным другом и отличным помощником.

— Это оттого, — вскричал Эрик, оказавшись на ногах в мгновение ока, — что ты глуп и слеп! Вы все глупы, всеми вами так легко управлять всего лишь отойдя на шаг в тень! Ты думаешь, отчего этот глупый Корональ решил править вечно? Да потому ч то я ему подсказал это! Он готов был танцевать до изнеможения и сбрасывать вниз всех магинь, какие только попадутся ему под руку, лишь бы усидеть на троне! Но он не знал, что я тоже… Тоже Водный! Своей жестокой жадностью он расчистил дорогу мне, мне! — Эрик медленно спускался, его черные блестящие сапоги на ступени ступали тихо, словно в вакууме, в черном космическом небытие, и бывший Ловец, обнаженный по пояс, сбросивший свою черную рясу, распаленный и дикий, выглядел зловеще.

— Ты спутал все мои планы, — выдохнул Ловец с ненавистью. — Ты выжил там, где не должен был выжить, да еще и успешно заверил Круг Танца. И тогда я подумал — не судьба. Не переспорить Понтифика. И забыл, отказался, отрекся от мечты. Но сегодня, — он снова захохотал, — когда даже Пустотник показал зубы, когда Пустотник! Иссушенный до дна! Почти мертвый! Смог потрепать Короналя! Сегодня я понял — мой час настал. Я все эти годы собирал души. Я не выкидывал их — нет! Я кормил ими свое Слово! Я делал его могущественным! А что делал все эти годы ты? Ты наслаждался жизнью! Ты проводил свои дни в праздности и лени!

— Я был Короналем, — ответил Эллиан, ничуть не смущаясь от слов Ловца. — И если ты думаешь, что это ничего не значит — ты ошибаешься.

— Лучше уйди с моей дороги, мальчишка! Лучше уйди! И я сохраню твою жизнь! Женщину только отдай…

Его черное дымное Слово мерзким грязным мешком, поблескивая черной глянцевой кожей, шлепнулось ему под ноги, словно с обнаженных плеч Ловца упал кусок расплавленной липкой смолы. Огромный осьминог, раздуваясь от ярости, неспешно расправлял свои длинные ноги, белесыми присосками цеплялся за пол, подтягивался ближе к Эллиану, и Нова оглушительно заверещала, когда одна из этих черных скользких ног влажно чавкнула по полу.

Эллиан рассеянно пожал плечами.